Гарри Гудини - [18]

Скоро, даже очень скоро, Гудини, ликуя, широкими шагами вошел в комнату. Оков на нем не было!

Циничные служители прессы не выказали большого удивления.

«Энди Роан только что рассказал нам, — заявили они Гудини, — что пару дней назад вы крутились в тюрьме. Возможно, у вас полный карман ключей — вы могли снять копии с замочных скважин с помощью ключа, покрытого парафином, или чего-нибудь в этом роде».

Гудини ответил спокойно, но твердо и недвусмысленно: «Ладно, если вы думаете, что я воспользовался каким-нибудь дешевым трюком или сплутовал, разденьте меня догола и обыщите, а потом заприте снова».

Это было новым даже для Чикаго 1898 года! И Гудини говорил, возможно, впервые, как великий артист.

В его речи было услышано нечто большее, чем просто вызов. Само слово «догола» уже способно смутить. Иногда в газетах его даже сокращали, подчеркивая пикантность ситуации.

Бесс скромно покинула комнату, и Гарри полностью разоблачился.

Невозможно сказать, как Гудини поступал в каждом конкретном случае. Видя результат, можно лишь гадать о методах Гудини и полагаться на уже имеющиеся сведения. В данном случае вполне вероятно, что, использовав ключи, чтобы отомкнуть наручники, и отмычку, чтобы открыть дверь камеры, Гудини спрятал эти предметы где-то неподалеку и только потом вошел в кабинет Роана. Благо закутков и уголков, где можно приклеить пару вещиц кусочком воска, в тюрьме хватало.

Как бы то ни было, одежду Гарри поместили в другую камеру и предложили проделать трюк снова. На этот раз он освободился даже быстрее, чем раньше.

Эта попытка прославиться оказалась на удивление удачной. Фотограф заснял Гарри в цепях на фоне запоров. Когда статью напечатали в газете рядом с театральной рекламой, Гудини бросился скупать тираж. Потом они вместе с Бесс вырезали и рассылали заметки театральным импресарио. С трудом выкроив несколько долларов, Гарри дал следующее объявление в одной из нью-йоркских газет (копию его он поместил на обложке своего альбома с газетными вырезками): «Гудини, непревзойденный Король наручников, был абсолютно голым, и его осмотрели три врача. Он освободился от всех наручников, кандалов, смирительных рубашек, «ремней и ящиков».

Тут он малость присочинил, но, по сути дела, был способен тем не менее освободиться от всего перечисленного в объявлении.

В результате этого успеха директор чикагского театра «Хопкинс» позвонил Гарри и предложил ему завидное место на оставшуюся неделю. В театре скончался ведущий актер, и требовалась замена.

Гудини получил возможность выступить в эстрадном представлении, пользующемся шумным успехом. Но накануне Бесс слегла с воспалением легких. Без нее не получится главного трюка, не будет и концовки. Гудини знал, представление будет бледным, но не хотел признаться, что отказывается от номера по такой «земной» причине. Он придумал другой повод. «Я не могу играть по воскресеньям без оплаты, подобающей ведущему актеру», — объявил он директору. Но директор согласился. Гонорар ведущего актера — восемьдесят пять долларов в неделю.

Когда Гарри шепнул Бесс, сколько ему заплатят, та подскочила на кровати. «Дай опомниться, Гарри, за такие деньги я встану, даже если буду при смерти».

Гарри привез ее в театр в дорогом экипаже. Впервые Бесс ехала с таким шиком. Но это было только начало. Чете Гудини предоставили гримерную для ведущих артистов с зеркалом в полный рост. Тут уж Бесс быстро оправилась от болезни. Слава и удача начинали улыбаться им. Да они никогда в жизни не выступали лучше.

Гарри израсходовал все, что они заработали, на рекламу своего успеха в театральных газетах. Но импресарио по-прежнему не обращали на него внимания. Выступление было слишком незначительным по масштабам, почти не было публикаций, и получить шумный успех оно могло лишь случайно. Триумфа не получилось.

В Чикаго стояла холодная зима, озеро замерзло. Гудини вернулись в цирк Коля и Миддлтона, открытый круглый год, где Хедж обеспечил их работой на пару недель. Но после успеха в театре «Хопкинс» Гудини теперь испытывал унижение, выступая здесь.

Обычно он приглашал кого-нибудь из зрителей надеть на него наручники и кандалы. На одном из спектаклей дородный детина вышел с парой регулируемых наручников. Гарри с готовностью протянул незнакомцу руки. Сидя в шкафу, он пытался открыть их своим ключом. Ничего не выходило! Замок не поддавался. Гарри взмок, а публика тем временем мало-помалу расходилась.

Наконец он появился, мокрый и растрепанный. Зал был практически пуст, если не считать мускулистого незнакомца, который оказался сержантом полиции из Эванстона. Тот задумчиво жевал сигарный окурок. «Лучше не рыпайся, парень, — процедил он сквозь зубы. — Это собьет с тебя спесь. Такие наручники вообще еще никто не открыл. Ты проиграл!»

Этот случай не прошел незамеченным. В чикагской «Джорнал» от 13 января 1899 года инцидент был подробно описан. Заголовок гласил: «Нечестная игра. Иллюзионист Гудини заявляет, что сержант Уолдон сыграл с ним злую шутку». В статье говорилось: «Чародей оков, выступающий сейчас в «Карл-стрит Мюзеум», столкнулся с неразрешимой задачей и не смог снять сломанные наручники».