Гармония миров. Диалоги о деятельном сострадании - [12]

То же самое верно и для ваших собственных чувств. Будь они приятные или неприятные, главное — осознавать их. И выражать их, да. Если говорить о моем поведении, конечно же, бывали случаи, когда я плакал при людях.

Джин Шинода Боулен: Это чудесно, что вы и смеетесь, и плачете на людях. Вы представляете собой замечательный образец для лидеров.

Стивен Левин: Ваше Святейшество, я полностью согласен с тем, что сказала Джин, но я хочу спросить вот что о плачущем ламе: «Не означает ли его плач привязанности?»

Далай Лама: Существует два вида любви и сострадания. Есть истинное сострадание, называемое также любовью с разумом, и есть обычный вид любви, который во многом переплетен со страстью и привязанностью. Любовь или сострадание, основанное на привязанности, ограничено и неустойчиво. Это, главным образом, проекция.

Например, некто очень красив, и вы хотите, чтобы он или она принадлежали вам. Такой вид любви основан на иллюзии. Как только ситуация немного переменится, меняется и отношение. Сегодня вы влюблены, а завтра можете почувствовать неприязнь. Ведь верно? Благодаря истинному состраданию вы можете почувствовать страдание другого человека, и от этого происходит ваша любовь. При этом роде любви, когда страдает другой человек, вы смотрите в лицо этому страданию. Это не проекция.

Любовь, основанная на привязанности, не приносит никакой пользы. Она несет только возбуждение. Но, любовь, опирающаяся на разум, это то, что нам нужно. При этом виде любви, говорите ли вы «мой друг» или «мой враг», нет никакой разницы. Ваш враг страдает и ваш друг страдает. Поскольку и то, и другое есть страдание, это одно и то же. Вот в чём суть: враг ли ваш этот человек или друг, это не имеет значения.

Вопрос из аудитории: Как можем мы чувствовать удовлетворение, имея недостатки и слабости? Когда мы понимаем, что нами руководила заблуждающаяся часть нашего «я», как мы можем интегрировать эту темную сторону?

Далай Лама: Буддийский подход заключается, прежде всего, в том, чтобы размышлять над своими недостатками, а затем обдумывать их отдаленные разрушительные последствия. В буддизме большое значение придается размышлению об истине о страдании. Это может быть немного тягостно, но когда мы ясно видим свои недостатки, мы видим также и возможность освобождения себя от них. Понимание своих недостатков во многом связано с нашей способностью пробуждения.

С буддийской точки зрения, нет такой ошибки, которую нельзя было бы исправить. Всегда есть возможность исправления. В трудной ситуации, опираясь на разум, мы можем действовать с большей уверенностью. Это очень важно. Когда вы пребываете в унынии: «Я слишком стар», «У меня недостаточно интеллекта», «Я сделал много дурного в прошлом» или «Я просто недостаточно хорош», — в буддизме принято изучать примеры историй жизни последователей буддизма прошлых поколений, в которых можно увидеть случаи, когда поступали даже еще хуже, чем вы, или даже еще более глупо. При этом вы увидите, что они смогли достичь освобождения, и сделаете вывод: «Если они могли сделать это, то и я могу». Вы видите свою ситуацию в сравнительном контексте, а не в виде крайности, как, например, «просто я слишком стар».

— Я хотел бы попросить вас также ответить на этот вопрос. Что вы об этом думаете?

Далай Лама: В буддизме мы не выделяем особо эти вопросы. Мы всегда обращаемся к человеку, испытывающему трудности, а затем применяем для этого человека специальные меры для облегчения его положения. Так как это важно для духовной практики, я подозреваю, что это было бы применимо и в отношении дурных привычек.

Дэниел Гольман: Это подводит нас к другому вопросу, который мы хотели обсудить с Вашим Святейшеством, относительно того, как переживать страдание, если вы сами причастны к совершению действий, приведших к страданию. Это вопрос об опасности отчужденности, когда человек не принимает на себя ответственности за последствия своих собственных действий.

Джоэл Эдельман: Я хочу поделиться некоторыми переживаниями, которые были у меня в начале и середине шестидесятых годов. Я был во Вьетнаме с Дэниэлом Элебергом в 1963 году, работая в Рэнд Корпорейшн: изыскания, советы, изучение и полеты над всей страной для выбора мишеней. Я участвовал в двадцати пяти боевых вылетах, при которых были сброшены бомбы или выбраны мишени. В то время у меня не было ни внутреннего осознавания гнева или страха, ни даже того страдания, которое приносят бомбардировки.

Проведя там девять месяцев, я больше уже не занимался военной службой. Но на каком-то уровне я знал, что делаю что-то не так, и было ужасно трудно думать об этом. Так что я пытался подавить это и много лет не возвращался к этому. Я отказывался смотреть какие-либо фильмы о Вьетнаме или читать какие-либо книги о нем, я не говорил много о нем. Это было для меня слишком.

И, наконец, спустя несколько лет, я смог обратиться к этому косвенно, делая определенную хорошую работу. Я поступил в юридическую школу и начал помогать облегчению страданий людей, которые были бедны и обездолены. Постепенно я обрел способность разговаривать о Вьетнаме. Затем я немного занялся психотерапией, чтобы соприкоснуться с тем, где сосредоточены гнев и страдание, а позднее я стал заниматься буддийской практикой.