Гарем стервозных мажорок - [54]

— Отвечай тихо и чётко, без воплей, — он ударил по столу.

Она покивала головой, с опаской глядя на него:

— Я, я… Ну как ты мог вообще такое подумать? — она закрыла личико руками.

— Я сказал — отвечай, а не играй в оскорблённую невинность!

— Ты такой жестокий, — она всхлипнула. — Я не наркоманка, к сожалению.

— К сожалению? — поразился Виктор.

— Да, к сожалению! — снова выкрикнула она.

— Ну говори уже! — Виктор чувствовал, что гнев начинает его немного отпускать.

— Я изгой. Да, я изгой в своей собственной семье, — снова выкрикнула она и опять закрыла лицо руками.

«Опять игра и драма, ну она просто неисправима!» — Виктор уже и не удивился.

— Поясни чётко и нормально — я не телепат.

— Ладно, хорошо, — она пару раз вздохнула глубоко, выставив ладонь в сторону Виктора.

Он решил молча подождать, пару раз отпив теплый кофе.

— Когда я родилась, все думали, что я счастье и надежда нашей семьи — маленькая чародейка с огромным потенциалом, как говорили все, надежда семьи и всей России. Мне пророчили большое будущее в энергетической промышленности. Но когда мне было девять лет, я чуть не разрушила своей магией загородный дом, испугавшись огромного паука, который ночью упал мне на лицо. После этого всё как отрезало — я перестала контролировать свой магопотенциал, который растёт и растёт, принимая уже угрожающие размеры, я не могу контролировать свою энергию действия, месячный запас которой одним случайным заклинанием я могу использовать в полный ноль, меня начали сторониться сёстры, а всё потому, что я стала себя вести, как совсем конченая тварь. Наркоманка, как ты верно сказал, — горько произнесла она.

Виктор непроизвольно поёжился. Она продолжила:

— Я по зодиаку — Скорпион, знак усиливает мою стихию воды, делая её абсолютно неконтролируемой. Я уже несколько лет не могу с ней совладать, и никакие учителя и уроки не помогают, вообще никакие — отец что только ни делал. Ты думаешь, что я не знаю и не вижу себя со стороны — своё поведение, из-за которого меня считают совершенно конченой сукой?!

— Считают тебя потому, что ты ведешь себя, как сука! — ответил Виктор менее жестко, чем хотел, удивленный её рассказом.

— Я это знаю, знаю! — выкрикнула она и закрыла лицо. — Всех, кого я спрашивала, советовали мне выйти замуж, но только по большой и взаимной любви — это должно помочь, это может быть шансом, — произнесла она, уже плача. — Но в аристократической среде мне мужа не найти по многим причинам.

Виктор сидел с крайне смешанными чувствами — ему стало её и жалко, и в то же время она пугала его, поскольку всё оказалось в своём роде хуже, чем есть на самом деле — она абсолютно знала о своём недостатке, но явно не стремилась сдерживаться, либо же просто не могла при всём желании.

— Знаешь ли, Анжелика — любви ты не добьёшься такими способами, как сегодня со мной, — произнёс он.

— Да, знаю. Знаю я прекрасно! — ответила она довольно спокойно, утирая слёзы.

— И что — вообще ничего нельзя с этим сделать, с этой ситуацией? — спросил Виктор через пару минут молчания.

— Теоретически — можно! Ты должен меня полюбить, мы переспим и всё наладится, — быстро проговорила она, взглянув ему в глаза.

— Анжелика — это не смешно, понимаешь? — холодно отрезал Виктор.

— Понимаю, — она вздохнула. — Я читала в одной из самых первых книг, чудом выпущенную в первые годы после обретения магии, когда были годы анархии и весь мир чуть не погиб, — она снова глубоко вздохнула, — что существует так называемый ритуал забвения-перерождения личности, — она резко замолчала и сидела, уткнувшись взглядом в чашку кофе.

— Что это за ритуал? — спросил взволнованный Виктор, у которого от её слов и безнадёги в тоне пошли мурашки по коже.

— Точно неизвестно — там всё было написано в самых общих чертах. К тому же эта книга пропала из секретной президентской библиотеки три года назад, и её так и не нашли. Ритуал очень опасный и тяжелый — он может или разрушить личность, или привести к раздвоению личности, а может и наоборот — полностью исцелить и дать такую силу, которая не снилась ни одному современному магу-аристократу!

— Звучит впечатляюще, — на автомате произнёс Виктор.

— Да, кроме своей стихии в тебе может пробудиться ещё одна или даже две стихии, давая мощнейший синергетический эффект. Сам понимаешь — это власть и влияние, какое и не снилось даже моему отцу, или министрам, или европейским аристократам.

— Ты читала эту книгу, говоришь?

— Да, мне было лет пятнадцать, и от меня уже начали сторониться родственники, одноклассники, друзья. Мне было больно и одиноко. Я находила отдохновение в чтении книг, и эта книга, пятьдесят пятого года издания, на немецком языке, очень меня поразила, я потом неделю спать не могла.

— Ты немецкий знаешь? — перебил её Виктор.

— Конечно, с детства — это наш семейный иностранный, поскольку Рейх — наш важный партнер, и наши правящие семьи очень связаны с их верхушкой, которая сейчас понемногу, но неотвратимо теряет власть.

— О ком ты говоришь, извини?

— В смысле? — не поняла она.

— Кто теряет власть в Рейхе?

— Гинденбурги, Геринги, Функи, Круппы, Квандты, Шахты — их оттирают от власти радикальные феминистки и социал-демократы. Медленно, но уверенно.