Гарем - [126]

— Суматоха? И это все, что вы можете сказать о том страшном вечере в Парадной зале?

На ложе рядом с Гюляе чуть шевельнулось покрывало, под которым угадывалась фигура лежащей Хайде. Жалобный всхлип, похожий на плач больной кошки, донесся оттуда. Гюляе с отвращением уронила руку.

— Ф-фу! До чего отвратительный запах стоит тут сегодня.

— Разве вы не видите, она очень больна! — Селия вздрогнула. — Мне просто не верится, что валиде способна на такую жестокость!

— Гм. — Гюляе насмешливо наклонила голову, пряча усмешку. — Видите ли, нельзя сказать, что это делала именно она, валиде.

— Что вы имеете в виду? Как это не именно она? Кто же тогда?

— Кто же еще, маленькая Кейе, если не я? — И хасеки остановила на Селии свой непроницаемый небесно-голубой взор. — С моей стороны это было даже довольно милосердно. Видите ли, когда Хайде родила сына — того, кого теперь зовут принц Ахмет, — у нее возникли некоторого рода проблемы. По женской части. И так как она чувствовала себя довольно плохо и испытывала боли, ей для облегчения страданий стали давать опиум. Что ж, как известно, каждый из людей имеет свои слабости. Ей пытались помочь преодолеть ставшую пагубной привычку, валиде даже отправила ее, бедняжку, сюда, подальше от чужих глаз, но друзья Хайде, — тут Гюляе зло усмехнулась, — сумели отыскать ее. Друзья всегда должны оказывать поддержку. Например, так, как я приходила на помощь вам.

— Вы? Мне?

— Конечно же. Как только вас назвали гёзде, я сказала себе: «Необходимо помочь этой бедняжке пройти через уготованные для нее испытания» — и послала к вам свою служанку с напитком утешения.

— О! Так вот как это было! — Селия всплеснула руками от удивления. — А я подумала, что это карие Лейла дала мне двойную дозу опиума.

Гюляе рассмеялась, но в этот раз смех ее прозвучал недоверчиво.

— По-своему я жалела вас, но мне пришлось пойти на это. У меня были опасения. Он вполне мог полюбить такую, как вы.

— Этого не случилось, — равнодушно произнесла девушка. — Он полюбил Ханзэ.

— Этот мешок боснийских костей? — Гюляе забавлялась, играя кольцами на своих пальцах. — Такие Ханзэ приходят и уходят. Многих я повидала за эти годы, и, поверьте мне, ни одной из них не удалось остаться с ним. Одна-две ночи, — тут, к удивлению Селии, хасеки сделала грубый жест, — и пфу! Им приходится возвращаться в свои тесные каморки, набитые такими же бедолагами. О нет, не насчет Ханзэ я беспокоилась. Он любит мягкость, женственную покорность. — Она осторожно прилегла на подушки, под тонким муслином туники глазам Селии предстала молочной белизны нежная грудь. — Послушное отзывчивое тело. Ох, не смотрите на меня с таким ужасом. Каждая из нас готова приложить все старания, чтобы спасти свою шкуру. Даже продать самого близкого друга. Как, например, ваша Аннетта.

— Нет! Она на такое никогда бы не пошла!

— Думаете? Как мило с вашей стороны. — Гюляе высокомерно пожала плечами. — Не только она оказалась способна на многое. Но и вы тоже.

— О чем вы говорите?

— Я говорю о том, что вы собираетесь помочь мне справиться с Ночными Соловьями из Манисы.

Опять! Неужели эти Ночные Соловьи так важны для хасеки?

— Опять вы о них? Почему они так занимают ваши мысли?

— Всего лишь потому, что, как только мне удастся погубить их, я погублю и ее саму.

— Кого?

— Валиде, разумеется. А вы думали кого? — Она нетерпеливо фыркнула. — Ладно, я вижу, вы действительно не отличаетесь сообразительностью. В таком случае могу объяснить, хоть это уже не так важно, вы и так мне во многом помогли. Даже больше, чем я могла надеяться.

Селия задумалась.

— Так, значит, на самом деле Аннетта была права. Вы заставили меня работать на вас. Вы не могли сами разузнать, кто такая карие Михримах, и подставили меня.

— Именно так, а вы что подумали? — Гюляе расхохоталась, но сейчас в ее смехе появились улещающие нотки. — Мое положение не позволяло мне бегать по дворцу и задавать всем глупые вопросы. Вы сами видели, как валиде шпионила за мной. Поэтому мне пришлось подыскать девушку, мало знакомую с нашей жизнью здесь, желательно постарше, чем обычно бывают карие, и имеющую возможность довольно свободно передвигаться в пределах гарема. При этом совершенно необходимо было внушить этой особе мысль о том, что эта информация необходима ей самой. После чего оставалось только пустить ее по следу.

— Но у меня не было ни малейшей причины интересоваться карие Михримах, — возразила Селия. — Я даже не знала, что мои расспросы приведут к ней, пока…

— Пока что? — вкрадчиво спросила хасеки. Сейчас ее глаза казались почти черными в тусклом свете комнаты несчастной Хайде.

— Пока не узнала об истории с сахарным корабликом.

Селия тоже присела на постель, ноги почти отказывались служить ей, голова кружилась, от несносной жары в комнате все плыло перед глазами.

— Довольно умно с моей стороны. Я позаботилась о том, чтобы вам стало известно об английском посольстве. О том, что именно оттуда приплыл ваш сахарный кораблик.

— Кораблик с ядом для Хассан-аги?

— Да, с ядом для того, кого зовут Маленький Соловей.

И снова Селия замолчала, обдумывая услышанное.

Хасеки Гюляе поднялась и подошла к жаровне. Взяла кусочек смолы с подноса, помяла в пальцах и бросила в горящие угли. Он немедленно задымил, охваченный пламенем, и сладковатый гнилостный запах волнами поплыл по комнате.