Ганская новелла - [20]

Черт подери! Не представлял я, что все так получится с деньгами… Наступило воскресенье. Мама приготовила мою любимую еду — ото[10] с ямсом и пальмовым маслом. Потом я попрощался с родичами, и мать пошла провожать меня до шоссе, связывавшем нашу деревню с городом. «Бесхвостый зверь» развозил людей только по будням, и ждать его было бессмысленно.

Здесь, на шоссе, и закончился наш разговор о деньгах. Мама полагала, что было бы хорошо, если бы я продолжал присылать немного отцу, пока я работаю.

— Почему отцу? — спросил я.

— Ты ведь знаешь, как он старался, чтобы ты учился в школе. И если ты будешь присылать ему немного денег, то не только выкажешь свою благодарность, но и поможешь платить за то, чтобы учились твои сестры. Конечно, лучше бы присылать по пять фунтов, — продолжала мать, — но в этот раз ты отдал отцу четыре, и никто не будет в претензии, если мы и впредь будем получать по четыре фунта.

— А сколько же присылать тебе, мама?

— Мне? — спросила она растерянно. — Зачем же мне? Мне твои деньги не нужны. Мне надо лишь, чтобы тебе хорошо и счастливо жилось и чтобы о тебе никогда не говорили плохого. Неужели ты мог подумать, что я стану просить денег для себя? Помоги своему отцу, и этого будет вполне достаточно. Обещай, что так и будет, Кофи!

— Так и будет, — повторил я как попугай. Настроение у меня в тот день было тоскливое. Я не мог понять нескольких вещей. Во-первых, чьим ребенком я был? Почему я должен платить отцу за школу? Пусть он даже называет ее «колледжем», это роли не играет. Кроме того, ведь он вносил лишь половину платы за учение, а другую половину — профсоюз, членом которого он состоял. А учебники? «Не в прошлом ли году я покупал тебе словарь?» — спрашивал, бывало, отец, когда я просил у него денег на новые учебники. А еда, которую мне приходилось подкупать, чтобы избежать голодной смерти, сидя на школьном пайке? «Да этой фасолью можно дюжину ребят прокормить!» — ворчал отец. Одно утешение — что отцы почти у всех ребят были такие же. А битва, которая разгоралась между ним и мной в начале каждого учебного года? Однажды, когда мать думала, что меня нет дома, она рассказала тетке, как отец переживает, как плачется над каждой копейкой, которой суждено покинуть его карман. Что и говорить, не очень-то сладко было быть его сыном! Ну и понятно, я здорово разъярился, хотя и не показал этого, когда мать завела разговор о том, чтобы я высылал отцу деньги. Да и не в деньгах дело, а в том, что именно он должен получать их.

Когда я начал работать, я мечтал хоть чем-нибудь помочь матери. Я был ее третьим ребенком. Двое моих старших братьев были уже самостоятельными людьми, работали, но у них были собственные семьи, и им было не до нас. Две сестренки и еще один брат были младше меня. Отец платил за их обучение, давал матери немного денег, но все время ворчал и жаловался на свою бедность. Те три фунта, которые он вручал матери ежемесячно, не могли покрыть всех расходов. Мать торговала вразнос, но даже по внешности она мало чем напоминала рыночную торговку, вроде матушки Беко — толстой, крикливой, здоровой. В деревне все и всегда продается в рассрочку, и деньги всегда платят такими маленькими частями, что маме, у которой на шее висело четверо детей, приходилось тратить все, до последнего пенни. Какой уж тут доход! У нее была любимая поговорка, которую она сама и придумала: «Одежды продашь на слона, а денег получишь от земляной блохи». Конечно, тем, что я учился в школе, я был обязан своей матери и именно ей хотел помочь.

Но я подчинился ее желанию: в конце каждого из двух оставшихся месяцев моей работы я отсылал деньги отцу — по четыре фунта. И каждый раз это приводило меня в бешенство. «Почему не тебе, мама, почему?» — спрашивал мысленно я.

Каникулы и моя работа закончились, начались занятия в школе. Отец понял это по тому, что перестал получать деньги. Мне говорили, что он с гордостью рассказывал нашим соплеменникам об этом, хвастая, что я собираюсь и в институте учиться. О материальной поддержке от него и думать не приходилось.

Годы учения промчались быстро, я снова сдал экзамены, на этот раз уже за курс средней школы, и снова остался вместе с Беко в городе, чтобы подзаработать. Вновь я стал посылать часть заработка отцу. Но я чувствовал, что совершаю что-то несправедливое, поступаю не по совести. Я хотел было устроиться еще на одно место, чтобы и матери посылать немного денег, но работа на почте так изматывала, что пришлось оставить эту мысль, хотя я и рассчитывал к ней вернуться.

Забыл сказать, что выпускные экзамены я сдал с отличием. Летом, когда я еще работал на почте и готовился поступать в университет, я встретился с мистером Бан-тайном, нашим преподавателем химии. Он спросил меня, не хочу ли я учиться в американском университете. В те годы процветал особый вид бизнеса — на учебе. Преподаватели из европейцев и американцев выискивали наиболее одаренных ребят и отправляли их учиться, конечно, не бескорыстно: многие не вернулись на родину, продолжая жить и работать вдали от отечества, в чужой стране. Как бы там ни было, я согласился с предложением мистера Бантайна. После заполнения бесчисленных анкет и тестов я наконец стал студентом. Так я оказался здесь, в Америке.