Ганнибал. Кровавые поля - [20]

Аврелия вышла из комнаты, не обращая внимания на любопытные взгляды менее сдержанных рабов. До ее спальни было не более десяти шагов, но исключительно из чувства противоречия она растянула их и добиралась до комнаты целую вечность, напоследок бросив разъяренный взгляд в сторону столовой. «Как же я ее ненавижу!» – подумала она. Ее мать все выдумала – ведь она лишь получала удовольствие от компании Гая. Однако в глубине души Аврелия знала, что интуиция не подвела Атию, и почувствовала укол раскаяния. Разве может ей нравиться другой мужчина, когда она помолвлена? Впрочем, она понимала, в чем причина. Я видела Флакка всего один раз, Гая же знаю много лет. Гай молодой, а не старый. Добрый и не высокомерный. И нет ничего плохого в том, что тебе нравится другой мужчина. Неожиданно перед мысленным взором девушки возник Ганнон, и она испытала еще более сильное чувство вины, однако мгновенно прогнала его. Они ведь даже не целовались. Карфагенянин ушел, чтобы присоединиться к армии Ганнибала, и она, скорее всего, больше никогда его не увидит. И вообще, может, его уже убили…

– Немедленно иди в свою комнату! – грозно велела Атия, которая вышла из столовой, чтобы проверить, что делает дочь.

Аврелию так возмутило поведение матери, что ей захотелось отомстить, но девушка молча открыла дверь и скользнула в свою комнату. В голове у нее созрел план. Скоро все в доме отправятся спать. Она немного подождет, а потом проберется в комнату Гая. Сердце Аврелии наполнилось удовлетворением от собственной находчивости. Она представила, как разозлилась бы ее мать, если б узнала, что она задумала. Впрочем, она не узнает. «Я буду вести себя тихо, как мышка, – радостно подумала Аврелия. – И мы с Гаем останемся наедине».

Примерно через час все звуки за дверью комнаты стихли. Чуть раньше Аврелия слышала голоса рабов, наводивших порядок в столовой, стучала посуда, Юлий отчитывал тех, кто, как ему казалось, слишком громко разговаривал. Мать поблагодарила Юлия за прекрасный обед, потом до Аврелии донеслись ее шаги по коридору, Атия остановилась около ее двери, приоткрыла и заглянула внутрь. Девушка замерла, стараясь не шевелиться и дышать ровно и глубоко, и, похоже, ей удалось обмануть мать, потому что та закрыла дверь и пошла дальше. Потом залаяла во дворе собака и тут же жалобно взвизгнула, когда какой-то раб пнул ее ногой, чтобы она замолчала. Аврелия лежала в темноте, натянув одеяло до самого подбородка, и прислушивалась к тишине, но слышала только стук собственного сердца. Она поняла, что ее поведение и план отправиться к Гаю были всего лишь бравадой, и, к сожалению, это настроение прошло. Стоит ли так рисковать? Если узнает мать, ее ждет суровое наказание. Аврелия видела, как Атия сама выпорола раба, когда рядом не оказалось отца и Агесандра. Раб так отчаянно кричал, что Аврелия до сих пор помнила его пронзительные вопли. Но… «Не будь трусихой», – сказала она себе. То, что она собиралась сделать, нельзя даже сравнить с опасностями, которым каждый день подвергался Квинт.

Набравшись смелости, Аврелия отбросила одеяло и выбралась из постели. Зажигать масляную лампу было слишком рискованно, и потом, она знала свою комнату, как пять пальцев собственной руки. Набросив на плечи одеяло, чтобы не замерзнуть, девушка на цыпочках подошла к двери и приложила ухо к деревянным планкам. Тихо. Аврелия давным-давно научилась открывать засов без единого звука. Потянув на себя, она приподняла его, другой рукой уверенно толкнула дверь и выглянула наружу. В коридоре было пусто.

Девушка скользнула в крытый проход, идущий вдоль всего двора, купавшегося в серебряном свете луны. Почувствовав пронзительный холод, она сильнее закуталась в одеяло, дыхание облачками обрамляло ее лицо, поэтому она старалась оставаться в тени, когда смотрела на площадку перед домом, пытаясь увидеть там какие-то признаки жизни. Единственным живым существом, болтавшимся около кухни, был кот, который не обратил на нее ни малейшего внимания. Успокоившись, Аврелия двинулась вперед по мозаичному полу, считая каждый шаг.

Чтобы добраться до комнаты Гая, ей нужно было пройти мимо спальни родителей, находившейся в пятнадцати шагах от нее. На десятом Аврелия почувствовала, как по спине у нее бегут струйки холодного пота. Одиннадцать. Двенадцать. «Гипнос, – обратилась она к богу сна, – держи крепче мою мать в своих объятиях».

Когда девушка оказалась возле двери родительской спальни, она услышала, как закашлялась внутри Атия, и девушке потребовалось все самообладание, которое у нее имелось, чтобы не броситься бежать со всех ног. Она застыла на месте. Время тоже будто остановилось. Аврелия ждала, что вот сейчас откроется дверь и мать увидит ее. Она представила, как та с кнутом в руке нависла над ней, и заморгала. Страшная картина исчезла, и Аврелия заставила себя делать медленные глубокие вдохи. Она досчитала до двадцати, но вокруг царила тишина, и на подгибающихся от страха ногах девушка двинулась дальше.

Перед комнатой Гая Аврелия остановилась, подумав, что еще может вернуться назад, и никто ничего не узнает. Впрочем, она тут же прогнала предательские мысли, решив, что имеет право на награду за пережитые страхи. И удивила саму себя, когда представила долгий поцелуй с Гаем. Наслаждаясь этим ярким видением, она уверенно толкнула дверь, вошла внутрь и закрыла ее за собой.