Ганнибал - [99]

Битва развернулась так, как и предвидели полководцы обеих армий. Капуанцы напали на легионы Аппия Клавдия, и тот сначала успешно отражал их атаки, а затем оттеснил к воротам. Ганнибал сражался с легионами Фульвия и на первых порах добился серьезной удачи: один из легионов (шестой, говорит Ливий) не выдержал натиска испанских наемников Ганнибала и отступил; отряд испанцев, сопровождаемый 3 боевыми слонами, прорвал строй римлян и подошел к валу римского лагеря. Здесь Фульвий организовал ожесточенное сопротивление и серией контратак заставил пунийцев остановиться. Видя, что его испанский отряд гибнет под ударами римлян, что враги упорно отражают все попытки овладеть их лагерем (в ходе боя погибли боевые слоны; их телами заполнился ров перед лагерным валом, и воины дрались не только на валу, но и на трупах животных, которые образовали своего рода мост), Ганнибал велел отступить; Фульвий не пожелал его преследовать [Ливий, 26, 5 — б]. Ливий [там же] передает и другой рассказ об этом событии: нумидийцы и испанцы вместе со слонами будто бы неожиданно ворвались в римский лагерь, устроили там панику, а знавшие латынь воины Ганнибала от имени римского командующего приказывали римлянам бежать из лагеря в близлежащие горы, потому что лагерь-де уже захвачен Ганнибалом. Дело закончилось, однако, истреблением проникших в римский лагерь солдат, а слонов прогнали огнем. Этой же традиции близок и Аппиан [Апп., Ганниб., 41], однако он относит битву ко времени после похода на Рим.

Как бы то ни было, сражение явно закончилось вничью, но эта ничья была для Ганнибала равна поражению. Попытка его прогнать римлян от стен Капуи не удалась. Больше он уже не предпринимал атак на римский лагерь, видимо не считая себя в состоянии прямым ударом заставить Фульвия и Аппия Клавдия покинуть Кампанию. Надо было во что бы то ни стало найти какое-то другое средство, чтобы отвлечь внимание римского командования от осажденного города. И ему показа лось вдруг, что такое средство существует: нужно создать смертельную угрозу существованию Римского государства или по крайней мере симулировать возникновение подобной угрозы. Тогда римское командование бросит все и устремится спасать отечество. Так был решен поход на Рим.

Мы уже говорили о том, что сразу же после битвы при Каннах среди ближайших соратников Ганнибала родилась идея немедленного похода на Рим; мы видели даже, что командир нумидийских всадников Махарбал предложил ее Ганнибалу и, выслушав ответ, позволил себе громогласно усомниться в умении Ганнибала воспользоваться плодами своей победы. Упоминали мы и о том, что Ганнибалу, видимо, не раз приходилось выслушивать в ходе последующих кампаний упреки со стороны своих полководцев и терпеть их ропот; он тем более не имел никакого морального права пресечь нежелательные разговоры, что его самого в глубине души грызло раскаяние, что он и сам понимал, какие возможности упустил [ср. у Ливия, 26, 7, 3].

Когда же теперь, почти через четыре года, Ганнибал наконец решился, обстановка коренным образом переменилась. После Канн Рим был беззащитен до такой степени, что вынужден был составлять свои легионы из добровольцев-рабов, которым в награду за службу было обещано освобождение. Теперь Рим накопил достаточно сил, чтобы вести успешную или с переменным успехом войну и в Италии, и в Сицилии, судьба которой была фактически решена кампанией 212 года, и в Испании и даже совершать набеги на Северную Африку, а также парализовать македоно-карфагенский союз. Всего этого Ганнибал не мог не понимать. Он рассчитывал, что если Рим подвергнется опасности, то либо оба римских командующих, либо один из них покинет Капую. Когда они разделят свои войска, каждый станет слабее, и либо сам Ганнибал, либо капуанцы достигнут какого-то успеха. Единственное, что тревожило Ганнибала, — это позиция Капуи. Он боялся, что, узнав об его уходе на север, капуанцы внезапно сдадутся осаждающим. Желая предотвратить такое развитие событий, Ганнибал нашел способ переправить в Капую письмо, где объяснял свой замысел: его уход заставит римлян удалиться от стен Капуи для защиты Рима; потерпев еще несколько дней, капуанцы вообще будут избавлены от осады. Переправившись в одну из ночей через Вольтурн (в своем лагере он приказал не гасить огней), Ганнибал двинулся на север [Ливий, 26, 7].

Успех всего предприятия, задуманного Ганнибалом, в немалой степени зависел от того, насколько будет велик элемент неожиданности в его нападении на Рим. Однако сохранить свой замысел в тайне Ганнибалу не удалось: Фульвий Флакк узнал обо всем от перебежчиков и немедленно известил римское правительство. В Риме тотчас было созвано заседание сената. Один из сенаторов, Публий Корнелий Асина, требовал для защиты Рима вызвать всех полководцев и все войска, действовавшие в Италии, то есть сделать именно то, чего хотел Ганнибал. Ему возражал Квинт Фабий Максим. Он считал преступным оставлять осаду Капуи и, поддаваясь страху, совершать какие бы то ни было военные маневры под влиянием угроз и действий Ганнибала. «Неужели, — восклицал он, — тот, кто после Канн, будучи победителем, не осмелился идти на Рим, теперь, отброшенный от Капуи, возымеет надежду овладеть Римом? Не для осады Рима, но для освобождения Капуи от осады идет он. Рим будет защищен теми войсками, которые находятся у города. Юпитером, свидетелем того, как Ганнибал нарушал договоры, и другими богами». Обсуждение завершилось принятием компромиссного предложения Публия Валерия Флакка. Аппию Клавдию и Фульвию написали письмо, в котором сообщили, какими силами располагает Рим для обороны; если кто-нибудь из них может быть послан с частью войск для защиты города, но так, чтобы продолжалась по всем правилам осада Капуи, то пусть они договорятся между собой, кто будет продолжать осаду, а кто пойдет к Риму, чтобы там противостоять Ганнибалу.