Ганнибал - [93]

Вообще говоря, осада Сиракуз, хотя она и велась после неудачи памятного штурма в 214 г. со всею тщательностью, на которую римляне были способны, представлялась Марцеллу, по-прежнему командовавшему римскими войсками в Сицилии и непосредственно руководящему операциями в районе Сиракуз, делом в высшей степени бесперспективным. О том, чтобы овладеть городом с помощью силы, нечего было и думать: оборонительные механизмы Архимеда являли собой смертельную угрозу для каждого, кто осмелился бы подойти к сиракузским стенам. Блокада города оказалась малоэффективной, так что продовольствие в Сиракузы регулярно завозилось из Карфагена [Ливий, 25, 23]. Надежды свои Марцелл возлагал только на перебежчиков да на проримски настроенных сиракузян и в своем лагере, и в осажденном городе (по словам Ливия, в римской армии находились несколько знатнейших сиракузян, изгнанных за свое полное несогласие с антиримской политикой).

Очень долго сиракузским изгнанникам не удавалось наладить контактов со своими друзьями за городскими стенами. Сиракузские власти особенно бдительно следили за тем, чтобы не допустить каких бы то ни было встреч и переговоров. Наконец случай отыскался: раб одного изгнанника под видом перебежчика получил доступ в город и там — возможность говорить с теми немногими, кого сиракузяне — приближенные Марцелла считали наиболее надежными врагами Эпикида и его правительства. Этот раб мог сообщить своим собеседникам весьма утешительные новости: Марцелл, известный, как уже говорилось, по слухам о расправе, которую он устроил или будто бы устроил в Леонтинах, предлагает в случае сдачи Сиракуз сохранить их гражданам свободу и право иметь свои законы — иными словами, обещает сохранить в рамках «союза» с римлянами, то есть в условиях римского верховенства, полисное самоуправление и суверенитет. Само собою было очевидным и, конечно, не требовало дополнительных разъяснений, что к власти в Сиракузах придет новое правительство — те, кто свергнут Эпикида и предадут город в руки римских солдат. Переговоры завязались.

Прикрывшись в рыбацкой лодке сетями, несколько сиракузян пробрались морским путем из города в римский лагерь и там установили контакт с изгнанниками; постепенно эти поездки стали учащаться; в блокированных Сиракузах число людей, причастных к заговору, росло и уже достигло 80 человек… Внезапно все рухнуло. Аттал, человек, близкий к заговорщикам, но, видимо, не вполне посвященный в их замыслы (Ливий [25, 23] говорит, что его оскорбило недоверие, проявленное к нему), донес о чем знал Эпикиду. Заговорщики были схвачены и после пыток казнены [там же]. Вскоре, однако, Марцеллу представился другой случай.

Все началось с того, что Сиракузы попытались было завязать непосредственный контакт с македонским царем Филиппом V; эти их попытки, в сущности, продолжали аналогичную политику Ганнибала и должны были в конце концов закрепить созданную последним систему антиримских союзов. Для ведения переговоров из Сиракуз в Македонию был послан спартанец Дамипп, но его постигла судьба первого посольства Филиппа V к Ганнибалу: Дамипп попал в плен к римлянам. Эпикид начал усиленно хлопотать о его выкупе, и Марцелл охотно пошел навстречу сиракузскому правительству: занятым войной с Филиппом V римлянам казалось целесообразным заручиться поддержкой Этолийского союза, с которым дружескими узами была связана Спарта. Переговоры велись в местности, прилегающей к так называемой Трогильской гавани (северный берег полуострова, где находятся Сиракузы), недалеко от башни Галеагра. Во время довольно частых поездок на встречи с сиракузскими представителями один из римлян обнаружил, что стена в этом месте сравнительно низка и что взобраться на нее можно даже по не очень высоким лестницам [ср. у Полибия, 8, 37, I]. 0 своих наблюдениях он сообщил Марцеллу; римский командующий видел, конечно, что именно здесь сиракузяне охраняют город особенно бдительно. Подойти к стене не было ни малейшей возможности [Ливий, 25, 23].

Наконец в римский лагерь явился перебежчик (Сосистрат; см. у Фронтина [3, 3, 2]) и рассказал, что в осажденном городе совершается обычное трехдневное празднование в честь богини Артемиды; еды на пиршествах не хватает, но зато в изобилии пьют вино, которое Эпикид щедро раздает народу. Узнав об этом, Марцелл решил воспользоваться подходящим моментом для того, чтобы ворваться в город.

Поздно ночью, когда пьяные сиракузские стражи спали мертвецким сном или, не обращая ни на что внимания, продолжали пить, отряд римлян в 1 000 воинов, соблюдая полную тишину, проник в город и подошел к Гексапилу. Там римляне взломали небольшую калитку рядом с главными воротами. Тем временем другие римские воины под звуки труб, с криком и шумом стали занимать стены. Едва проснувшиеся и протрезвевшие, стражи, думая, что уже все потеряно, бежали куда глаза глядят, прыгали со стен и увеличивали только панику и беспорядок. Иные продолжали спать. Перед рассветом ворота Гексапила были разломаны и Марцелл со всеми остальными войсками вступил в город (районы Тиха и Эпиполы). Переправившийся с острова Ортигия Эпикид думал было ворваться в Эпиполы и прогнать оттуда врага, однако сил у него явно не хватало. И он повернул обратно [Полибий, 8, 37, 2 — 11; Ливий, 25, 23 — 24; Плут., Марц., 18]. Возможно, Тит Ливий прав, когда пишет [25, 24], что Эпикид опасался восстания дружественных Риму элементов, которые могли захватить остальные районы города и запереть перед ним ворота Ахрадины.