Ганнибал - [81]

Вскоре после того, как Гиероним был провозглашен царем, Андранодор разогнал регентский совет, заявляя, что Гиероним уже достиг юношеского возраста и может самостоятельно управлять государством. Слагая полномочия опекуна, он сохранил влияние на молодого царя [Ливий, 24, 4, 9] вместе, как выясняется, с Зоиппом и Фрасоном [Ливий, 24, 5, 7]. По Ливию [24, 5], Гиероним не слишком много внимания уделял государственным делам. Ливий пишет, что интересовали его главным образом распри и домогательства советников. Однако основного вопроса — к кому присоединиться, к Риму или Карфагену, — он не мог обойти. Решение этой проблемы осложнялось тем, что Андранодор и Зоипп были сторонниками карфагенской ориентации, а Фрасон — римской.

Внезапно Каллон, ровесник и близкий друг Гиеронима, донес, что на царя готовится покушение. По-видимому, одна из группировок сиракузской знати рассчитывала вырвать власть у слабого правителя; он даже указал на одного из заговорщиков — некоего Феодота. Феодот под пыткой оговорил (по утверждению Ливия [24, 5, 11 — 12], ложно) Фрасона. который якобы являлся организатором всего предприятия. Фрасона и некоторых других приближенных царя, также обвиненных Феодотом, немедленно казнили. Ливий пишет далее [24, 5 — 14], что, несмотря на арест Феодота, никто из действительных участников заговора не скрылся и не бежал: они были уверены в мужестве и верности Феодота, который никого из них не выдал.

Результатом гибели Фрасона было то, что идея союза Сиракуз с римлянами, потеряв своего единственного влиятельного поборника, была безнадежно скомпрометирована в глазах Гиеронима соучастием, подлинным или мнимым, Фрасона в заговоре на его жизнь. Несомненно, не без влияния своих зятьев [ср. у Полибия, 7, 2, 1] Гиероним отправил к Ганнибалу посольство — киренца Поликлета и аргосца Филодема [Полибий, 7, 2, 2]; Ганнибал, в свою очередь, прислал в Сиракузы людей из своего окружения — молодого аристократа Ганнибала, в тот момент триерарха [Полибий, 7, 2, З], а также родившихся в Карфагене Гиппократа и Эпикида, внуков одного сиракузского изгнанника, по материнской линии принадлежавших к пунийскому роду [Полибий, 7, 2, 4]. Союз был заключен, а Гиппократ и Эпикид — фактически агенты Ганнибала — остались при дворе Гиеронима [Ливий, 24, 6, 1 — З].

Узнав об этих переговорах, претор Аппий Клавдий, которому римское правительство поручило управление Сицилией, немедленно отправил послов в Сиракузы. Успеха эта миссия не имела. Выслушав римлян, Гиероним спросил только, чем закончилась для них битва при Каннах; карфагенские послы рассказывали ему об этом событии невероятные вещица он хотел бы знать правду, чтобы принять решение. Римляне удалились, заявляя, что вернутся, когда царь захочет разговаривать серьезно, и предостерегая его от нарушения договора [Ливий, 24 6,4 — 6].

Полибий [7, 3, 1 — 9] по-другому рассказывает о римско-сиракузских переговорах. Речь римских послов рассердила Гиеронима, и он сказал, что сочувствует римлянам, столь позорно разгромленным карфагенянами в Италии. Оцепенев от наглости юного царя, послы могли только спросить: кто ему все это сказал о них? Гиероним указал на карфагенских послов и предложил римлянам опровергнуть их рассказы. Римляне отказались. Не в их обычае верить врагам. Возвратившись к своей теме, они снова убеждали царя сохранить дружественные отношения с Римом. Гиероним отвечал, что он по зрелом размышлении даст ответ, и без всякого перехода спросил, почему незадолго до смерти его деда римский флот неожиданно подошел к мысу Пахин, а потом, также без видимой причины, повернул назад. На это римские послы заметили, что провинциальные власти желали только защитить Гиеронима и укрепить его власть, если бы Гиерон умер; когда стало известно, что Гиерон жив, кораблям приказано было вернуться. Позвольте и мне, римляне, заключил Гиероним беседу, защитить свою власть, перенеся надежды на карфагенян.

Кто из двух авторов ни оказался бы прав, ясно, что Гиероним принял римских послов в высшей степени недружелюбно, грубо напомнил им о тяжелейших поражениях римского оружия и без всяких околичностей дал понять, что политический курс Сиракуз резко меняется.

Основываясь на договоренности с Ганнибалом, Гиероним отправил послов в Карфаген — Агафарха, Онесигена и Гиппостена [Полибий, 7, 4, I], и там был заключен новый договор о союзе (видимо, уже не берит, а межгосударственный). Будущей границей сиракузских и карфагенских владений в Сицилии после изгнания с острова римлян должна была стать река Гимера, как это было в конце V в., после битвы при Гимере [Полибий, 7, 4, 2]. Однако некоторое время спустя Гиероним потребовал, чтобы ему после победы была передана вся Сицилия. Карфагенское правительство согласилось и на это: для него решающее значение имел пока союз с Гиеронимом, а вовсе не условия этого союза [Ливий, 24, 6. 7 — 9; Полибий, 7, 4, 4 — 8].

Получив известия о соглашении между Сиракузами и Карфагеном, римские власти в Сицилии снова отправили к Гиерониму дипломатическую миссию. Нужно было принимать окончательное решение. В царском совете единства не было: природные сиракузяне молчали, спартанец Дамипп и фессалиец Автоной высказывались за проримскую направленность сиракузской внешней политики, а Андранодор, Гиппократ и Эпикид — в пользу союза с Карфагеном. Гиероним принял точку зрения трех последних советников и в ответе римлянам заявил он сохранит верность союзу с Римом, если последний возвратит все золото, весь хлеб и все дары, полученные от Гиерона, и согласится уступить Сиракузам сицилийскую территорию до р. Гимеры [Полибий, 7, 5, 1 — 8]. Условия Гиеронима были для сената явно неприемлемы. С этого момента союз между Римом и Сиракузами прекратил свое существование.