Гангстеры - [42]
Мне передал их невзрачный чиновник, назвавший себя посланником короны. Поначалу в ресторане «Черный верблюд» он произвел на меня впечатление дружелюбного и любезного человека, но как только мы вышли на улицу, заговорил резко и без обиняков. Выяснилось, что ему известно обо мне практически все: адрес, учебные заведения, которые я посещал, и другие факты моей биографии. Он особо подчеркнул, что за мной не числится никаких серьезных правонарушений. То есть он знал, с кем имеет дело, а о моей связи с Мод был осведомлен, казалось, лучше меня самого.
— Не позволяй ей руководить собой, — сказал он мне.
— Кто же тогда будет мной руководить? — спросил я. — Ты?
— Одно дело обладать талантом, — сказал он. — Совсем другое — использовать его по назначению. Мод не успокоится, пока не высосет из тебя все соки!
Вне всякого сомнения, он понимал, что разговаривает с глухим.
— Далеко не все женщины способны на это, но она от тебя просто так не отстанет.
— Поживем — увидим.
— Этот орешек тебе не по зубам, — сказал он. — Она просто использует тебя. Но только до тех пор, пока понимает, что ты можешь ей помочь.
— Помочь в чем?
— Отомстить, — ответил он. — За то, что ее бросили, как минимум, дважды.
— Наши отношения строятся на взаимовыгодной основе, — сказал я.
— Какая наивность, — произнес он. — Ты для нее, что мальчик на побегушках. Если вы только посмеете…
Возможно, он хотел перейти к угрозам, но не решился произносить их вслух и потому осекся. Он избрал другую стратегию. Наша беседа должна была оставаться приемлемой для любого отчета.
— Договаривай, — сказал я. — Если мы только посмеем — что?
Естественно, он в точности знал, какие именно сведения сообщила мне Мод, и понимал, что я собираюсь написать обо всем этом в своей книге. Без лишних слов, он посоветовал мне не делать этого. Совет его прозвучал довольно грубо:
— Не валяй дурака, иначе тебя ждут неприятности, большие неприятности.
Впереди у нас была долгая ночь, но это было только начало, а я не желал сдаваться так быстро. Поэтому я спросил:
— А что если я все-таки сделаю это? Что если я готов к большим неприятностям?
— Нет, не готов, — ответил он без тени сомнения. — Полагаю, ты хочешь знать, почему?
И он показал мне, почему, — другими словами, то, что он имел в виду, говоря о «больших неприятностях», — и я был вынужден признать, что к таким неприятностям я действительно не готов. Он показал мне нечто ужасное, но преподнес это так умело, что в тот момент, когда я уже решил, что все понял, я увидел в этом нечто другое — неоднозначное, неопределенное, стимулирующее воображение. Этого было достаточно, чтобы в сердце моем снова затеплилась надежда — надежда на то, что это ошибка, путаница, что все это лишь убогий спектакль, разыгранный для того, чтобы внушить публике отчаяние и смятение. Я ухватился за эту слабую надежду и сказал: «Не верю…». Вместо ответа он передал мне серебряную цепочку, тонкую цепочку и амулет с надписью на латыни: Hodie mibi, cras tibi. Я помнил, что это значит «Сегодня мне, завтра тебе», потому что видел этот амулет раньше — на груди у человека, которого мы называли Генри Морган.
Инженер указал на него и сказал: «Все, что осталось от джентльмена…» Он хотел сбить меня с толку, но, сам того не ведая, помог мне озаглавить книгу, которая лежала у меня дома в портфеле из свиной кожи в ожидании подходящего названия.
С этого момента и до моего возращения домой в Швецию сознание мое было окутано пеленою. Мне удалось пересесть с одного поезда на другой и не перепутать купе, но Данию, Германию и Южную Швецию я пересек, как зомби. Только ближе к Сёдертелье в голове у меня начало понемногу проясняться. Оглядевшись по сторонам, я не без удивления обнаружил, что скоро буду дома. Быть может, на платформе меня будет встречать Мод. Ничего хуже я не мог себе вообразить. К этому я не был готов.
