Гамлет, отомсти! - [26]

Ссора между Гамлетом и королевой набирала силу. Раздался возглас королевы:

– Эй, помогите!

С задней сцены эхом отозвался голос Полония:

– Помогите, эй!

Мистер Боуз, не отрывая глаз от текста, вздрогнул и замер. В зале раскатисто прогремел пистолетный выстрел.

Часть вторая

Развитие

Сядьте здесь —

И тот, кто знает, пусть нам объяснит,

Зачем так строго бдительная стража

Вассалов Дании лишает сна?

Зачем народ, трудясь и день и ночь

В поту лица, не смеет отдохнуть?

Кто объяснит мне?

1

Мистер Джон Эплби из Скотленд-Ярда сидел в театре. Принадлежа к новому типу полицейского, он пошел на балет и ждал, когда после «Волшебной лавки» начнутся «Предзнаменования». Поскольку платили ему по-старому и он обладал весьма скромными накоплениями, то сидел он там, как во времена его проведенного в провинции детства говорили, «семейным кругом». Но, будучи не женат, он сидел там без семьи, а обладая серьезным и несколько застенчивым характером – то и без дамы сердца. Вследствие этого он мог посвятить антракт размышлениям о балете как о чисто мужском стиле. Эплби живо интересовался литературными новинками на эту тему. Он размышлял о японских акробатах – они, разумеется, не балет, но могут ли они также относиться к чисто мужскому стилю? – когда начал гаснуть свет и зал наполнился музыкой Чайковского, насыщенной размышлениями о загадочной Вселенной.

Театральные завсегдатаи, перенесшиеся из светских гостиных и свысока взиравшие на партер, неторопливо шли по проходам и рассаживались по местам. Сидевшая рядом с Эплби дама закрыла коробку с шоколадными конфетами и поместила ее под кресло. Торжественно поднялся занавес, открыв убранную в стиле импрессионистов сцену. Как бы там ни было, подумал Эплби, для кого-то это новаторское решение, а для кого-то просто «выстиранные декорации».

Красно-коричневые дамы, своими костюмами напоминавшие что-то испанское, зелено-коричневые мужчины, чуть стыдившиеся своего грима (как можно стыдливо и лицемерно предположить), сценическое действо в мелких складках юбок и дивной грациозности поворотов… «Все они снова на сцене», – размышлял Эплби, который почти превратился в закаленного балетомана. Разумеется, это захватывало, а вот Чисто Мужской Стиль – с заглавных букв – едва ли мог вызвать восторг. Беспокоило то, что эти живые фигуры как будто что-то задумывали и замышляли – смертельный образ вскоре появится, – словно глухонемой, пытающийся что-то сказать с помощью изощренной жестикуляции. Мужчины на фоне задника скакали от кулисы к кулисе в три невероятных прыжка, потом они проделывали тот же путь парами, держа дам перед собой с поднятыми, словно тараны, головами. Все, очевидно, с космическим размахом старались передать, как и музыка, Природу Вещей. «Но чем чаще приходишь, – подумал Эплби, – тем хуже это получается, тем больше удовольствия доставляют отдельные движения – например, изящная точность па-де-де, обозначенного в программке как Страсть». И все же больше всего в «Предзнаменованиях» ему нравилось пришествие Судьбы. Жаль, что Судьба появлялась в черном, словно эфиоп, и отступала на пятках, словно в фарсе. Однако в ее появлении органично сочетались драма и хореография.

Эплби вспомнил своего дядю Джорджа, любившего декламировать перед гостями стихотворение Джозефа Кэмпбелла, начинавшееся словами «В Шотландию вождь клана торопился». На слове «торопился» тот буквально выскакивал на середину комнаты. Судьба появлялась вовсе не так. На огромной сцене жизнь шла своим чередом, ровно и размеренно. И вдруг там оказывалась Судьба, прихода которой никто не заметил и которая еще скажет свое грозное слово.

Балет почти закончился. Мужчины появились в новых, еще более футуристических костюмах: они превратились в машины, в пехоту, под огнем пересекавшую поле боя. Человеческое зло, как указывалось в программке, возбуждало изуверскую страсть к войне – и красно-коричневые дамы, также преобразившиеся, сами поддались очарованию войны. Как чистая пантомима это производило впечатление, но символизм действовал на нервы. Теперь финал – неоднозначная победа. Герой живописно прыгает на плечи партнеров, протягивая вперед руки. Возможно, к Будущему, но неминуемо к невидимой трапеции, что опять наводило на мысли об акробатах, и казалось, что кордебалет вот-вот зааплодирует и начнет отвешивать церемонные японские поклоны.

Сидевшая рядом дама стала искать коробку с конфетами.

Эплби вышел из театра и неторопливо шел по ночному Лондону, рассуждая сам с собой о том, как меняются его обывательские представления. Он много работал на ниве сыска, часто делая работу своим отдыхом, и было приятно провести три часа, никак не связанные со службой – монотонными погонями за взломщиками в Эрлс-Корте и опрометчивыми филантропами в Сити. Когда он спускался по лестнице у колонны герцога Йоркского, его взгляд упал на Адмиралтейство и заскользил по разномастной веренице правительственных зданий. Спасибо Пальмерстону, что Казначейство – или это Форин-офис? – не стало воплощением псевдоготики. Где-то вдали, сразу за Даунинг-стрит, горел одинокий огонек. Занимались ли там его менее одаренные современники повседневной работой? Что они там делали?