Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу - [36]
Клятву эту она тут же дала.
Итак, он не рыцарь Жофи де Блэ. Тот не захотел показаться при дворе принцессы, которую ославили как древнюю старуху. Он же всего-навсего Готфрид, жонглер Жофи.
Она:
«И у тебя хватило храбрости явиться сюда? Ты не веришь в эту глупую сказку?»
Он:
«Нет, не верю».
Она радостно обняла его, такого удалого и умного. Потом, задумавшись, села на ковер и взглянула на Готфрида снизу вверх.
«Кто же вам наплел про принцессу — древнюю старуху?»
Готфрид поколебался секунду. Но раз он открыл часть правды, то почему бы не открыть и другую часть?
«Отец Жофи».
«Так, так, — сказала она, не вставая с ковра, — наверняка он человек умный. И стало быть, все знает».
«Но ведь ты молода, принцесса». А сам подумал: вот сейчас она откроет, как стала молодой. Готфрид боялся услышать всякие кровавые подробности. Пусть уж лучше утаит их.
Но тут она медленно произнесла:
«Конечно, я молода. Но ведь я такая же принцесса, как ты — Жофи».
Он вскочил с кровати. Она сделала попытку удрать. Остановилась у дверей, сказала: «Ну что, съел?» Тогда он опять бросился на постель и спросил деловым тоном:
«Скажи, пожалуйста, где мои вещи?»
Приплясывая, она снова приблизилась к нему, обняла за шею и вдруг выбежала из комнаты. Какие милашки эти одалиски! Ему принцесса ни к чему. Он готов удовольствоваться одалиской.
К удивлению Готфрида, на следующее утро после того, как его угостили роскошным завтраком, одалиска пришла опять и ублажала его так же, как и накануне. Он уже подумывал, не пригласить ли свою новую знакомую на постоялый двор и не подготовить ли все для отъезда в Европу. Одалиска сидела у него на коленях, покачиваясь из стороны в сторону, и время от времени украдкой поглядывала на него так, что сердце у Готфрида замирало.
«Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой?»
Он без колебаний:
«Да».
Она:
«Это невозможно, любимый. Из-за принцессы».
«О, боже!»
«Принцесса тебе еще предстоит. Она главное блюдо. Я всего лишь hors d'oeuvre[7]».
«Передай ей: я ем только hors d'oeuvre, врач прописал мне принимать hors d’oeuvre три раза в день»
Она соскочила с его колен, изменила тон, высокомерно взглянула на него.
«Друг мой, ты все видишь в превратном свете. К принцессе не позволят приблизиться ни одному человеку, о котором не было бы известно, что он ее беззаветно любит».
«Но ведь я… я же ее никогда не воспевал».
«Советую тебе помалкивать насчет этого».
И тут неотесанный Готфрид взорвался:
«Знаешь, Зулейка, даже Жофи, рыцарь и знаменитый трубадур, и тот не воспевал принцессу».
«Как это?»
«Я хочу сказать, такую принцессу».
«Подумаешь, дорогой мой. Разве это аргумент? Весь смак его ухаживания как раз и был в том, что он добивался никому не ведомой незнакомки, дамы, которой, может, и вовсе не существовало. Вот в чем высшая поэзия, вот где доступная смертному вершина любовного чувства. Как прекрасно любить совершенно абстрактно, беспредметно! Впрочем, я перестала восхищаться Жофи после того, как ты мне доверился: сперва поднимает шум на весь мир, а потом посылает вместо себя другого».
«Я сам предложил свои услуги», — пробормотал Готфрид. Он попал впросак.
Одалиска направилась к дверям. Готфрид спросил, что его ждет.
«Терпение, друг мой».
Готфрид задумал было улизнуть, если в ближайшие день-два ничего не произойдет. Но потом вспомнил Жофи, своего господина, вспомнил, что обещал товарищам, которые встречались с ним тайком во дворе замка и которых он держал в курсе дела. Нет, бежать было невозможно уже потому, что бегство раскрыло бы их обман и навлекло бы позор на Жофи.
И Готфрид мешкал так долго, что его отвели к принцессе.
Вот он стоит в полутемном, благоухающем мускусом зале перед широким креслом, на котором водружено закутанное во что-то существо, возможно, человек. Готфрида совершенно не волнует вопрос, кто или что перед ним. Ведь он не археолог.
Наверху, где полагается быть голове, горят две красные точки — глаза. Готфрид удивился: неужели у человека могут быть такие глаза? Нечто подобное встречается у животных, а еще чаще у рыб. Ресницы у существа редкие и белые. Постепенно Готфрид разглядел и лицо, словно бы обтянутое пергаментом и раскрашенное в желтый и красный цвета. Рассматривая эти детали, он подумал: перед ним, возможно, деревянная скульптура.
На подбородке у существа торчали пучки белых волос. Рта на лице, казалось, не было. Ничего удивительного, сказал себе Готфрид, в таком состоянии человек уже не может больше есть.
За подбородком начиналась яркая, как у одалисок, одежда, широкие шальвары. На голову скульптуре намотали белый тюрбан, скрепленный спереди рубиновым аграфом.
Глаза на неподвижной, маленькой, словно кукольной маске мигали. Время от времени одна из придворных дам склонялась над маской и утирала слезу.
Вот с кем шпильман Готфрид оказался лицом к лицу. Он, стало быть, достиг той вожделенной цели, к какой стремился Жофи.
За ним внесли лютню. Дали ему в руки. И попросили исполнить в честь принцессы песню, но на сей раз всего одну-единственную.
Он с удовольствием запел. Это придало ему мужества. Он собрался с духом.
Но тут маска кивком велела ему приблизиться.
Он не подошел.
«Горы моря и гиганты» — визионерский роман Альфреда Дёблина (1878–1957), написанный в 1924 году и не похожий ни на один из позднейших научно-фантастических романов. В нем говорится о мировой войне на территории Русской равнины, о покорении исландских вулканов и размораживании Гренландии, о нашествии доисторических чудищ на Европу и миграциях пестрых по этническому составу переселенческих групп на территории нынешней Франции… По словам Гюнтера Грасса, эта проза написана «как бы под избыточным давлением обрушивающихся на автора видений».
Роман «Три прыжка Ван Луня» сразу сделал Альфреда Дёблина знаменитым. Читатели восхищались «Ван Лунем» как шедевром экспрессионистического повествовательного искусства, решающим прорывом за пределы бюргерской традиции немецкого романа. В решении поместить действие романа в китайский контекст таились неисчерпаемые возможности эстетической игры, и Дёблин с такой готовностью шел им навстречу, что центр тяжести книги переместился из реальной сферы в сферу чистых форм. Несмотря на свой жесткий и холодный стиль, «Ван Лунь» остается произведением, красота которого доставляет блаженство, — романтической, грандиозной китайской сказкой.
Роман «Берлин — Александерплац» (1929) — самое известное произведение немецкого прозаика и эссеиста Альфреда Деблина (1878–1957). Техника литературного монтажа соотносится с техникой «овеществленного» потока сознания: жизнь Берлина конца 1920-х годов предстает перед читателем во всем калейдоскопическом многообразии. Роман лег в основу культового фильма Райнера Вернера Фасбиндера (1980).
В марте 1923 года в Берлинском областном суде слушалось сенсационное дело об убийстве молодого столяра Линка. Виновными были признаны жена убитого Элли Линк и ее любовница Грета Бенде. Присяжные выслушали 600 любовных писем, написанных подругами-отравительницами. Процесс Линк и Бенде породил дискуссию в печати о порочности однополой любви и вызвал интерес психоаналитиков. Заинтересовал он и крупнейшего немецкого писателя Альфреда Дёблина, который восстановил в своей документальной книге драматическую историю Элли Линк, ее мужа и ее любовницы.
«Футурист Мафарка. Африканский роман» – полновесная «пощечина общественному вкусу», отвешенная Т. Ф. Маринетти в 1909 году, вскоре после «Манифеста футуристов». Переведенная на русский язык Вадимом Шершеневичем и выпущенная им в маленьком московском издательстве в 1916 году, эта книга не переиздавалась в России ровно сто лет, став библиографическим раритетом. Нынешнее издание полностью воспроизводит русский текст Шершеневича и восполняет купюры, сделанные им из цензурных соображений. Предисловие Е. Бобринской.
Книга популярного венгерского прозаика и публициста познакомит читателя с новой повестью «Глемба» и избранными рассказами. Герой повести — народный умелец, мастер на все руки Глемба, обладающий не только творческим даром, но и высокими моральными качествами, которые проявляются в его отношении к труду, к людям. Основные темы в творчестве писателя — формирование личности в социалистическом обществе, борьба с предрассудками, пережитками, потребительским отношением к жизни.
В книгу входят роман «Сын Америки», повести «Черный» и «Человек, которой жил под землей», рассказы «Утренняя звезда» и «Добрый черный великан».
Латиноамериканская проза – ярчайший камень в ожерелье художественной литературы XX века. Имена Маркеса, Кортасара, Борхеса и других авторов возвышаются над материком прозы. Рядом с ними высится могучий пик – Жоржи Амаду. Имя этого бразильского писателя – своего рода символ литературы Латинской Америки. Магическая, завораживающая проза Амаду давно и хорошо знакома в нашей стране. Но роман «Тереза Батиста, Сладкий Мёд и Отвага» впервые печатается в полном объеме.
«Подполье свободы» – первый роман так и не оконченой трилогии под общим заглавием «Каменная стена», в которой автор намеревался дать картину борьбы бразильского народа за мир и свободу за время начиная с государственного переворота 1937 года и до наших дней. Роман охватывает период с ноября 1937 года по ноябрь 1940 года.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.