Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу - [154]

Роман с полицейским становился, видимо, все более бурным; впрочем, трудно сказать, что было на самом деле и что являлось наигрышем. Хейзел хотела посеять в душе полицейского сомнения и беспокойство, сделать его нерешительным и неуверенным в себе. В то же время она приставала к юной Эстел, бросалась к ней на шею, делала вид, будто обожает ее. Словом, выставляла напоказ свои чувства по отношению ко всем действующим лицам; никому от нее не было спасу. Единственный человек, который чувствовал себя при этом как рыба в воде, была сама Хейзел Крокер. Гордон при сем присутствовал и не уставал восхищаться. Он не испытывал ревности, вернее, испытывал время от времени, но это как раз и было неотъемлемой частью его отношений с Хейзел. Ведь так же как и Хейзел, ему было незнакомо то естественное и простое чувство, которое мы называем любовью.

Хейзел пустилась во все тяжкие. В вечер свадьбы она разыграла с полицейским сцену страсти. Все были под хмельком, и Хейзел решила продемонстрировать, что жених принадлежит ей. Возмутительная, скандальная история! Жених и Хейзел сели рядышком и без стеснения начали обниматься и целоваться в присутствии невесты. Хейзел взгромоздилась к полицейскому на колени. Гости объяснили это тем, что она выпила лишнее, Эстел вела себя тихо.

Танцы и гульба продолжались своим чередом. По обычаю, жених и невеста должны были исчезнуть вскоре после начала бала. Жених исчез, но один, оставив Эстел сидеть в белой фате. Она танцевала то с одним, то с другим; чаще всего с Гордоном, который уговаривал ее не волноваться. Вся компания чувствовала: происходит нечто непонятное. В конце концов исчезла и Эстел.

Свадьбу справляли в гостинице средней руки. Послышался шум, в зале поднялась суматоха. Откуда-то донесся грохот ударов; кто-то колотил в дверь, кто-то звал полицию. А потом раздался душераздирающий крик:

«Она меня заколола!»

Эстел застала в гостиничном номере своего жениха, теперь уже законного супруга, с Хейзел Крокер. Это стало последним похождением Хейзел; на сей раз жертвой оказалась она сама. Эстел, как установили позднее изрядно подвыпившая, разыскала в доме острый длинный нож, каким пользуются мясники; этот нож она вонзила в Хейзел. Хейзел не успели довезти до больницы, она истекла кровью.

Так кончила свои дни приятельница Гордона, пресловутая Хейзел Крокер, героиня скандальной хроники.

Эдвард:

— К тебе он пришел позже?

— Да нет же. Я ведь говорила. Уже тогда он стал у нас в доме своим человеком. И посвящал меня во все. Я была наивной девчонкой. Он мне рассказывал решительно все. Держал в курсе дела.

— Но ведь он не участвовал в убийстве. Разве его в чем-нибудь обвиняли?

— Он… не участвовал в убийстве. Ну разумеется. Ведь он был заодно с Хейзел. Его ни в чем не обвиняли. Но Гордон, как и она, жил в атмосфере убийства.

— А ты?

— Что «я»?

— Почему он тебя во все посвящал? Почему ты разрешала ему посвящать себя в это?

— Мне казалось, что я выполняю в его жизни определенную миссию. И что он поэтому приходит ко мне. Я считала, мне нельзя от него отдаляться… Я обязана его спасти.

— И он хотел быть спасенным? Ты ведь сказала, что он поэтому приходил к тебе.

— Конечно, при желании, при желании можно смотреть на это и так. Он хотел быть спасенным, хотя для него спасение не было столь необходимым, как казалось мне.

— Не говори с такой уверенностью. Он хотел. Иначе он не приходил бы к тебе. Зачем?

— Приходил затем, чтобы я не осталась прежней. Для него я была бельмом на глазу. Он не мог этого перенести. Ему не терпелось меня погубить.

— Не верю, мама. Ведь он долго ходил к тебе, поверял свои тайны. Ты видела, что он не такой; иначе ты бы избегала его; стало быть, в отце было заложено и другое тоже. Ты так долго терпела мрачное и отвратительное; это было бы невозможно, если бы ты не чувствовала при этом — от тебя он хочет совсем иного.

— Чего он хотел от меня, по-твоему?

— Любви.

Элис откинула плед и села на кушетке.

— Совсем недавно он пришел ко мне вечером с тем же. — Лицо у нее стало злое. — Не исключено, что он этого хотел на свой лад… Завтра мы продолжим наш разговор у меня в комнате, Эдвард.

Любовь Элис и Франклина Глена

Всю вторую половину дня Эдвард старался избежать встречи с Джеймсом Маккензи, который послал ему записочку.

У меня нет времени. Я просто не способен слушать. Почему я должен все выслушивать? Надо быть осторожным, иначе услышишь слишком много. Честность, истина… и это может надоесть.

Эдвард метался по комнате. Не знал, куда себя деть. Вздыхал, вздыхал. Несмотря на прекрасную погоду, не выходил из комнаты. Задвинул шторы, пусть будет темно. Никакие звуки не должны были долетать до него.

В какой дом я попал? Разве я считал возможным нечто подобное? Так выглядит закулисная жизнь дома. Постепенно я начинаю различать детали. И сам я постепенно выхожу из-за кулис. Именно потому, что я находился за кулисами, в темноте, я потерял ногу, заболел. Природа заставила меня исполнить роль Гамлета. Теперь я понимаю, почему дядя Джеймс не захотел рассказывать «Гамлета». Он дал мне возможность сыграть его. Впрочем, нет, он видел, что говорить со мной бесполезно. Сама судьба возложила на меня эту роль.