Game Over. Волейбол продолжается - [6]

Еще в теплое время года мы ходили в походы. Лазали по каким-то веревкам, учились разводить костры… Однажды, кстати, чуть ли не до смерти перепугали родителей. Поехали целым классом плюс учителя, несколько мам и пап. И опоздали на обратную электричку. На остановке, где нас должны были встречать, вовремя не появились. А сотовых телефонов тогда ни у кого не водилось…

Когда мы все-таки приехали, родители, пребывавшие в состоянии легкого шока и паники, быстренько расхватали замерзших и мокрых детей и дома потом заставили их долго отмокать в горячих ваннах.

В моем классе в начальной школе было человек 30. Ну, собственно, не только в моем – везде такая же история. Больше всех я дружила с одной полненькой девочкой. И у нас получился очень боевой тандем. Если кто-то из мальчишек называл одну из нас «Спичка» или «Толстая», мы вдвоем зажимали его в уголке и начинали мутузить. Понятно, что сильно ударить не могли, но все-таки пытались всегда за себя стоять. Хотя в принципе я была совершенно не драчливой.

Правда, был еще период, когда надо мной подтрунивали несколько старшеклассниц. Я училась еще в начальной школе, а они были уже классе в восьмом или девятом. Они меня доставали-доставали, и в какой-то момент чаша терпения переполнилась. Мы с моей толстенькой подружкой пошли на этаж, где они учились. На «разборки». Старшеклассницы стояли у окна и о чем-то болтали. Я подошла, отвесила ближайшей из них пенделя, и мы убежали. Больше меня никто не обзывал и не трогал…

А когда подросла, порой очень хотелось надавать по голове всей сборной Бразилии. И еще – китайскому тренеру с непроизносимыми именем и фамилией Чжунхэ Чэнь, который в 2004 году обыграл нас в финале Олимпиады в Афинах. Очень уж он раздражал меня тем, что все время смеялся и улыбался… Может, дело не конкретно в нем, а все китайские тренеры такие?

Какой-то первой детской школьной любви у меня не было. Конечно, болтала с мальчишками, они как-то проявляли свое внимание, но всерьез я это никогда не воспринимала.

* * *

Самых любимых и самых нелюбимых предметов тоже не было. Мне просто нравилось учиться. И в начальной школе были сплошные пятерки и четверки, и с пятого по седьмой класс тоже все складывалось хорошо. Потом, конечно, когда у меня уже начался режим «две тренировки в день», учиться стало тяжелее. Плюс разъезды добавились… Понятно, что когда ты пропускаешь какие-то уроки, сразу по возвращении с соревнований «включиться» в любой школьный предмет непросто. Но я к этому спокойно относилась. Просто старалась как можно скорее наверстать пропущенные куски программы.

Ну а после девятого класса я уже стала играть за команду мастеров. И программу 10-го и 11-го классов сдавала отдельно. После тренировок занималась с учителями индивидуально. У меня был месяц алгебры и геометрии, месяц русского и литературы, месяц истории… То есть за месяц проходила всю программу по тому или иному предмету. И мне это очень нравилось. Гораздо комфортнее, чем сидеть в классе вместе во всеми. Вообще в какой-то момент мне стало понятно: я способна учиться на круглые пятерки, если заниматься полноценно и не выпадать из процесса на месяц-другой из-за сборов и соревнований.

Что ж, могу точно сказать: я не математик. Поначалу физику и химию тоже не любила. Гуманитарные науки мне все-таки ближе. Биология при этом очень нравилась…

Но в технике разбираюсь очень неплохо. Для меня в детстве не было проблемой что-то собрать или даже починить. Это в современных телевизорах иногда непонятно даже, как каналы переключать. А тогда спокойно могла поменять сгоревший предохранитель. Даже когда была совсем маленькой, знала, где эта штучка находится. И если телевизор ломался, пыталась разобраться с возникшей трудностью самостоятельно.

С иностранными языками возникали сложности. Но не по моей вине. В 90-е годы учителям зарплату не платили… И, например, целый год у нас вообще не было уроков английского языка. Нас просто загоняли в класс, и мы делали домашние задания по другим предметам. Потом был период, когда английский нам преподавал… учитель немецкого. В общем, потерянное время. Хотя в другой школе, например, у нас «англичанка» была замечательная и классная. Я сразу добилась хорошего прогресса – даже могла книжки читать на английском.

Ну и уроки физкультуры всегда любила, конечно. Зимой мы катались на лыжах, летом бегали и прыгали. В волейбольную секцию при этом стала ходить с третьего класса. И когда мне вырезали аппендицит и, разумеется, строго ограничили физическую нагрузку, я на физкультуру не ходила, а вот на тренировки все равно бегала.

Росла я всю жизнь равномерно. Каких-то скачков не было. Сколько себя помню – всегда выше всех сверстниц. Когда нас фотографировали, то сначала меня ставили с краю, потом – рядом с воспитательницей, чтобы не было слишком большого контраста. В школе точно такая же история.

* * *

Разумеется, пробовали меня отдать и в гандбол, и в баскетбол. В том спортклубе, где работала тренером по волейболу тетя, была также и баскетбольная секция – в которой, кстати, занималась моя мама, – и гандбольная. И оба других наставника – и баскетбольный, и гандбольный – настойчиво пытались перетащить меня к себе. Тянули каждый на себя, словно я одеяло… Тренерша по баскетболу меня нахваливала и говорила что-то вроде: «Ну она же прирожденная баскетболистка, у нее все данные!» «Гандболист» отвечал: «Нет, в гандболе ей будет проще и интереснее, у нее получится гораздо лучше, чем в вашем баскетболе…»