Гамбит Маккабрея - [66]
Джок — человек воистину сострадательный, если прилагает к этому усилия: лишь когда я вступил под душ, он подсунул мне плохие новости.
— Мистер Чарли. — Именно так он фразировал известие. — Мистер Чарли, внизу вас ждут два дженнмена.
— Два джентльмена? — отреагировал я, привольно натирая мылом те места, до которых еще мог дотянуться. — Два? Белиберда, Джок, я всего-то знаю троих: один трубит пожизненное за убийство нежеланной любовницы, другой торгует редкими книгами в Оксфорде, а третий совсем скурвился… до издательского дела, что ли.
Джок выслушал меня терпеливо — он понимает разницу между пустой брехней и отдачей распоряжений; после чего сказал:
— Я не в том смыссе дженнмены, когда сказал дженнмены, мистер Чарли, я только сказал дженнмены, потому что вам не нравится, когда я говорю…
— Вполне довольно, Джок, — воздел я намыленную руку. — Ты пытаешься мне сказать, что они — торговцы искусством?
Он покачал скорбной главой:
— Не-а. Они литера. Пухлые Литера — очень пухлые.
Я переключил душ на холодный — это неизменно заставляет интеллект скакать по кругу.
— У нас в кухне есть чайные пакетики? Есть? В самом деле? Что ж, сделай им чаю и скажи, что я незамедлительно спущусь.
— Ах, Джаггард-Блэквелл! — вскричал я, живчиком заскакивая в гостиную несколькими мгновениями спустя. — Чаем вас уже напоили, э?
Два человека обернулись ко мне. Чай они не пили, да и Джаггардом и Блэквеллом не были. Равно как и не поднялись при виде меня. Крупные, глухолицые и пусто-глазые фараоны, но мой цинк дал сбой. Они были совсем как «крючки», только не вполне.
— Мистер Маккабрей? — уточнил один.
— Воистину, — ответил я.
— Интерпол. Робинсон, Лондон. — Он показал на второго малого: — Хоммель, Амстердам.
Сошлось; цинк перестал цинковать. Интерпол — это вам не просто снасти, а голландские крючки не похожи на английских.
— Чем могу помочь? — спросил я.
— Возьмите, пожалуйста, шляпу.
Я поразмыслил над этим.
— Удостоверения? — застенчиво потребовал я.
Они оделили меня пресыщенными жизнью взорами, которыми полицейские оделяют клиентов, начитавшихся триллеров. Я бесцельно погулял вокруг, пока не удалось подсмотреть, что под пиджаком у голландца. Что и говорить — он носил плечевую кобуру, в которой покоилось нечто похожее на старый добрый «браунинг» усиленной мощности, модель 1935 года — пистолет, содержащий 14 девятимиллиметровых патронов под «парабеллум» и незаряженным весящий пару фунтов; превосходное оружие для того, чтобы шлепать им людей в висок, но вместе с тем странный выбор скобяного изделия для того, кто не ожидает оккупации.
— У меня тоже такой есть, — сказал английский «штемп».
— Я арестован? — спросил я. — И если да, то за что?
Голландец раскошелился на вздох — а может, это был зевок.
— Ви взимайт шляп, мистьер Маккабрей, — сказал он. — Пожалыйст.
В этот миг в комнату вошла Иоанна и бросила на наших гостей испуганный взгляд — в нем сквозило, я бы сказал, узнавание.
— Не ходи с этими людьми, Чарли, — резко произнесла она.
— Они вооружены, — объяснил я.
— Я тоже, — рыкнул Джок из другого дверного проема; его мясистая пятерня была заполнена «люгером».
— Спасибо, Джок, но опусти его, пожалуйста, сейчас же. Джентльмен на софе держит пистолет под своим макинтошем, и мне метится, что нацелен этот пистолет мне в брюхо. К тому же здесь присутствует миссис Маккабрей.
Я пронаблюдал, как Джок медленно взвешивает все за и против, — молясь, дабы он сделал верный выбор. Я частенько хвалюсь, что не особенно страшусь смерти, однако, с другой стороны, у меня развилось сильное пристрастие к жизни, а мне говорили, что симптомы выламывания из этой привычки способны шокировать. Наконец он опустил «люгер» на пол — автоматические пистолеты не бросают — и, повинуясь жесту голландца, пнул его по ковру. Причем пнул таким манером, что пистолет проскользил прямо под большой книжный шкаф с эркером: в Джоке, знаете ли, есть не только некрасивое лицо.
Один посетитель отвел Иоанну и Джока в кухню и запер их там; второй не стал выдергивать телефонный шнур, а развинтил трубку, вынул мембрану микрофона и положил к себе в карман.
— Отвод? — спросил он.
— Нету.
— Где?
— В спальне.
Он провел меня туда и повторил процедуру. Он был хорош. После этого мы отправились. Транспорт у них был практичный — нечто вроде «ровера», и меня заставили сесть спереди, рядом с голландцем, который вел, Английский лягаш — ну, в общем, я все еще не был уверен, что он не он, — нагнулся вперед и сказал, что я не должен выкидывать никаких глупых фортелей, потому что его пистолет нацелен мне в левую почку. Между тем любому школьнику известно, что если человек намерен вас застрелить, он так и поступает здесь и сейчас, не расползаясь белками по древесам. Явно я был нужен им живым, поэтому угроза прозвучала досуже. То есть я надеялся, что у нас такой досуг. Я изогнул шею, чтобы через плечо разглядеть, о каком огнестрельном оружии мы говорим; англичанин зарычал, чтобы я смотрел вперед. Пистолет был на месте, как положено, и времени мне хватило в аккурат на то, чтобы распознать в нем чудовищный автоматический «кольт» 45-го калибра, заказ Правительства США, способен проделать дыру в кирпичной стене. Что же было приятного в этом конкретном образце — на нем не имелось глушителя; разрядите такую штуку в машине — и движение вокруг замрет на много миль. То была их третья ошибка. Я углубился в мыследеятельность.
