Гамаюн - [7]

– Хыва ильтапайва, пойят! – с натужной улыбкой поприветствовал я, хотя, конечно, имел в виду «чтоб вы сдохли». – А вы чего, ребята, здесь забыли?

– Мы за тобой, – сказал один из них по-русски с занудным финским акцентом. – Ты сильно проштрафился, парень. Подписал контракт с одной фирмой на поставку органов, а работаешь на какого-то левака. За такое наказывают, если ты не знал. Так что корпорация «Транс. Здоровье» забирает тебя на расследование согласно частному иску.

Он про то, что я обязан все свои органы отдавать фирме Штаттдессен. Да, подписывал, – все подписывают, когда оказываются в городской больничке, чтобы уменьшить стоимость лечения.

– Это касается лишь моих личных органов, а не выращенных на заказ.

– Tuki suusi ja pysy paikallasi[5], – отозвался собеседник и я догадался, о чём это он.

Один из слактаров поманил меня рукой, затянутой в силовую перчатку, вторая наводила на меня ствол. Едва я сделал шаг навстречу, как другой слактар зашел мне за спину – чтобы заломать и надеть самозатягивающиеся наручники. Всё, я спалился.

Секундой дольше и меня б упаковали. Но я, наверное, сильно расстроился оттого, что вляпался так бездарно. И словно оказался в прострации.

Время замедлилось, стало вязким, а грузные фигуры слактаров как будто утончились.

Пригибаясь и разворачиваясь, я ухватил направленный на меня ствол винтовки и повел его вверх, а потом развернул ее на наваливающегося сзади слактара – в этот момент грохнул выстрел. Тот наемник, что прикопался ко мне с тыла, полетел в заплесневевшие кусты. Как тряпка под порывом ветра.

– Mita vittua, huoranpenikka[6], – начал протяжно выводить передний слактар, пытаясь освободить ствол винтовки и одновременно вытащить пистолет из кобуры. Слишком много захотел. Я, правой рукой удерживая ствол и направляя его вниз, левой ухватился за приклад и направил его вверх. Вращательное движение привело к тому, что слактар получил прикладом под шлем и ослабил хватку. Потом поймал угощение второй раз – прямо в забрало, отчего стал сползать по бортику машины. А винтовка его была уже в моих руках. Будто волна качнула меня и бросила вперед. Я перекатился через капот дампи, туда, где стоял третий слактар. Ногой успел отбросить наводимый на меня ствол, затем, падая с капота, саданул противнику локтем под кадык, в просвет расстегнутого бронежилета, да еще приложил его кумполом к борту машины. На тебе, дружок, за Питер. Слактар сел, хрипя и погружаясь в собственные ощущения.

А я, захватив велик, влетел в кабину ближайшего дампи и заставил старичка тряхнуть сединой, вернее ветхими лошадиными силами. Это была приятность, неприятность же заключалась в том, что мне быстро составили компанию. Через минуту по моему следу шел мощный бронированный дампфваген «Дао» – наверное, на семьсот лошадей. А по тому, как он рассекал пространство, было ясно, что он имеет приоритетные права на трассе.

Да, зря я, наверное, в эту колымагу полез. Может, бросить, не медля, старенький дампи, и тикать на своих двоих колесах? Впрочем, тикай не тикай, а я через несколько секунд могу оказаться под широким колесом бронированного чудища.

Я машинально сунул руку в бардачок, а там мобила лежит. Той дамы, похоже, – пахнет её духами с нотой фиалки. И номерок её, естественно, там имеется. Позвоню, пока догоняющий «Дао» застрял на перекрестке и стравливает пар в мощный свист. Да, утопающий хватается за соломинку, но как-то не хочется совсем безвестно сгинуть.

Вообще у этой дамы голос строгий, а сейчас по «трубе» и вовсе железным послышался.

– Вы угнали мою машину, негодяй.

– Сразу так и негодяй. Я, между прочим, спасал свою шкуру, уважительная причина. Сделайте одолжение, не звоните в полицию.

– Чмур вы бесстыжий, – заклеймил меня строгий голос. – Какие-такие одолжения?

– У меня на хвосте компания очень неприятных типов. Как только оторвусь от них, то сразу верну вам машину.

– Вы где?

– На углу проспекта дивизии СС «Нордланд» и улицы Первого Латышского легиона СС, тьфу ты, Измайловского и Первой Красноармейской, на втором ярусе.

– Поезжайте в сторону Загородного проспекта. Я заберу вас на углу Звенигородской, на первом ярусе; съезд сразу за Витебским вокзалом, не промахнитесь.

– А вы на чём будете?

– Как-нибудь найду себе другую тачку, без воровства, как некоторые.

С Красноармейской я выскочил на Московский проспект, что теперь обозван Маннергеймским, и, взвизгнув лысой резиной, свернул в последний момент на Загородный, который нынче имени Понтуса и Якоба Делагарди, которые в стародавнюю пору обожали вырезать до последнего жителя русские города.

«Дао», несмотря на свой компьютерный разум, не смог повторить маневр. В-общем, выиграл я пару минут. За Витебским вокзалом бросил машину на съезд к первому ярусу – тут завизжали тормоза у машин, которым я «перебежал дорогу», зато «Дао» лихо просвистел сверху. Уже виден угол бывшей Звенигородской улицы, которая нынче имени гетмана Мазепы – мне пора. Я прижал машину к обочине, сунул винтовку под куртку и бросился наружу. Когда-то на этой улочке на каждом шагу были подворотни, а в подъезде Дома Писателей добрые люди регулярно опорожняли свои нагруженные пивом мочевые пузыри, по-хакерски преодолевая кодовый замок и наглядно показывая литераторам, чего они стоят. Но сейчас первые этажи – сплошной монолит нанопланта, чтобы «партизанам» было некуда сунуться, лишь сияют таблички с описаниями подвигов Мазепы в борьбе против «тиранических москалей» и объемные рекламы борделей. Вот, пожалуйста, «все сексуальные партнеры – кандидаты и доктора наук ведущих ВУЗов бывшего Петербурга». Надеюсь, среди них есть доценты и профессора, которые десять лет назад встречали хлебом-солью «освободителей»-атлантистов и восторженно кричали: «Петербург – это Европа». Кое-где посверкивают и фотонические граффити, напрысканные анархистами – «Бургомистр, подставь ротик – ссать охота». А половина старых домов вообще снесена и на их месте стоят офисные бронестекляшки со стойками робоконтроля у входа.