Галоша для дальнего плавания - [4]

И тут слова застряли у нее в глотке, и она в немом изумлении попятилась.

— Что же это? Как же это? Почему же это? — забормотала она в полной растерянности. — Да как же это понимать?

В конце концов Варвара уперлась спиной в платяной шкаф и вынуждена была остановиться. Сделав рукой странный жест, как будто пытаясь отмахнуться от странного видения, она проговорила слабым голосом:

— Игорек?!

— Мама! — воскликнул «любовник», подняв руки в трагическом жесте. — Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала?

— А ты? Что ты здесь делаешь? — ответила Варвара Евстигнеевна вопросом на вопрос, постепенно собравшись с силами. — Что ты делаешь, мой сын, в этом гнезде разврата? Что делаешь ты с этой… с этой развратной женщиной? — она непередаваемым брезгливым жестом указала на обнаженную Ирину, сжавшуюся в углу комнаты. Примерно таким движением чистоплотная домашняя кошка отдергивает лапу, когда, спускаясь с крыльца, попадает в лужу.

— Это моя жена! — с пафосом ответил Игорь. — И ты это прекрасно знаешь! Ты сама поставила нас в такие невыносимые условия, что нам приходится встречаться тайком, как любовникам! Ты постоянно вламываешься в нашу комнату, причем делаешь это в самый неподходящий момент! Ты уже почти загубила нашу интимную жизнь! Хорошо, что мы догадались снять квартиру! Кстати, как ты ее умудрилась найти?

Варвара Евстигнеевна очень выразительно покосилась на злополучного детектива.

— И кто этот человек? — продолжил Игорь, на глазах краснея от возмущения. — Кто этот тип, который нагло пялится на мою законную жену?!

— Наняла! — вдруг звонко расхохоталась Ирина. — Она этого козла наняла, чтобы за нами следить! Денег ему заплатила, не пожалела! Ой, не могу!

Супруга Игорька отбросила справочник «Желтые страницы» и стояла теперь нагая, хохоча, словно ведьма на шабаше.

— Ой, не могу! Всем теперь расскажу про твою мамашу! Это же надо до такого дойти!

В глубине души Куликов был с ней абсолютно согласен. Но хохот Ирины постепенно переходил в истерический плач. Те двое стояли как истуканы, мамаша выпучила глаза и стала похожа на лягушку, страдающую базедовой болезнью, сыночек ее хватал ртом воздух, как рыба, так что Василию Макаровичу пришлось подойти к Ирине и легонько хлопнуть ее по щеке, чтобы пришла в себя. И тут молодой идиот, ее муж, очухался и с громким криком: «Да как ты смеешь!» — набросился на незадачливого детектива и двинул его в тот же самый глаз, куда недавно локтем угодила его мамаша.

Василий Макарович понял, что ему нужно как можно скорее покинуть место действия. И еще — что ему вряд ли приходится рассчитывать на какие-то деньги сверх аванса.

— Дядя Вася, да не расстраивайтесь вы так! — Я заботливо погладила его по плечу.

— Ох, тезка, ну надо же так проколоться! — Василий Макарович страдальчески вздохнул и приложил к лицу полотенце, в которое я завернула полиэтиленовый пакет, наполненный льдом.

— Ну кто же знал, что свекровь до того довела невестку с сыном, что они тайком встречаются на съемной квартире! — говорила я.

— Но как же я-то не догадался! — причитал дядя Вася. — Уж, казалось бы, всякого повидал за сорок лет работы, а вот… на тебе! Позор на мою седую голову! Нет, но это ужас, до чего бабы хитрыми бывают! Ой, прости Василиса, не хотел тебя обидеть…

Да я вовсе не обиделась, потому что роль свекрови мне вряд ли светит, если только в будущем, но так далеко я не загадываю. Сына у меня нету, дочки, кстати, тоже, сейчас я вообще незамужняя одинокая дама, без работы и без квартиры.

Два месяца назад мы с мужем оформили наконец развод, и я вздохнула с облегчением. Шесть лет семейной жизни оказались выброшены в мусорный бак, а я-то считала свой брак крепким, а себя — чрезвычайно счастливой. Но все это — дело прошлое, и незачем это прошлое ворошить.

Относительно одиночества. Некоторое время назад в моей жизни появился Бонни — вот это вот чудовище золотисто-песочного цвета, которое валяется сейчас на домашнем коврике, любовно связанном еще покойной женой дяди Васи — хозяйственная была женщина и домовитая, квартиру содержала в порядке, до сих пор заметно.

Бонни достался мне по наследству, вроде бы случайно и ненадолго, однако быстро сумел занять в моем сердце главное место. Скажу не стыдясь: на сегодняшний день Бонни я люблю больше всех.

Бонни — бордоский дог, весом более шестидесяти килограммов, в его груди бьется храброе и нежное сердце. Один раз Бонни спас меня от верной смерти.

Меня Бонни горячо любит, иногда даже слишком. Так, например, он вбил себе в голову, что я: а) бестолковая, б) невнимательная и в) чрезвычайно доверчивая. Из всего перечисленного справедливым является лишь пункт в). И поэтому Бонни понимает свой долг так: никуда не отпускать меня одну, проводить вместе как можно больше времени, развлекать меня и выгуливать, чтобы у меня не было гиподинамии и депрессии. Еще Бонни обожает смотреть телевизор, причем предпочитает новости. Уж не знаю, что хорошего он в них находит, возможно, ему нравятся костюмы ведущих.

Стало быть, как вы уже поняли, абсолютное одиночество мне не грозит.

Теперь относительно работы. Некоторое время назад, в трудный период нашей жизни, мы с Бонни повстречали дядю Васю — Василия Макаровича Куликова. Он нам очень помог тогда, и с тех пор мы подружились. Дядя Вася полюбил Бонни; хулиганский пес, как ни странно, слушается его гораздо лучше, чем меня. Так что иногда я могу дога оставить на дядю Васю. Они прекрасно ладят друг с другом — Бонни помогает бывшему оперативнику клеить модели танков и самоходок — есть у него такое невинное детское увлечение, а Василий Макарович читает ему вслух детские приключенческие книжки советского периода — «На графских развалинах», «Бронзовая птица», а также «Васек Трубачев и его товарищи».