Галопом по Европам - [28]

Мальчишка посмотрел в окно, на зелень яблоневого сада, обступающего дом. Книга была захватывающая, но глазам требовался отдых.

Яблоки прятались в листве. Скоро поспеют. Зачем только отец решил спилить здесь почти все деревья? Вечно ему современный дизайн подавай. Парень вспомнил папины слова: «Сюда будут приезжать мои партнеры. Они должны попадать не в глупые деревенские заросли, а в настоящий сад европейского качества. Соображай, Сигизмунд».

Сигизмунду не нравилось его имя. Оно было какое-то смешное, громоздкое, хоть и напоминало о королях и прочих дворянах. Естественно, отец назвал его не просто так, а для того, чтобы в будущем, когда Сигизмунд вырастет, имя придавало ему солидности. Парень терялся в догадках, чем думают взрослые, нарекая своих детей? Пан Сигизмунд Гржибовский. Звучит, словно Эдуард Мухоморов.

И будет он с утра до вечера крутиться, орать на подчиненных, лицемерить с партнерами, выгадывать, выкраивать, обманывать, сам налетать… Отец начинал с торговли, потом вложился в недвижимость, провернул несколько удачных сделок, затем еще, еще, и вот она – стройка века – проект охотничьего хозяйства с гостиницей повышенной комфортности на шестьдесят персон.

У Сигизмунда аж зубы свело от этого трехэтажного названия. Разве может скрываться за ним что-нибудь интересное? То ли дело старый замок. Надо будет туда напроситься со строителями. Начальник стройки вроде бы хороший мужик.

Как же его зовут? Казимир, точно. Удивительно: отец ухитрился ни разу не назвать пана главного строителя по имени!

Он как раз вернулся в коттедж «с объекта».

– Салют, Сигизмунд.

– Здравствуйте, пан Казимир.

Строитель поставил на стол трехлитровую банку молока.

– Вот, прикупил у бабки Дзендзелючки, – сказал Казимир. – Занятная женщина. Вроде бы говорили пару минут, а я уже знаю последние хуторские сплетни и мировые политические новости. Говорят, что наша стройка обречена на провал, а конец света вообще ожидается со дня на день. Пей.

Начальник разлил молоко по кружкам, одну подвинул к Сигизмунду. Мальчик встал с лавки, подошел к столу, угостился.

– Извините, что вы сказали о стройке?

Густые брови мужчины еле заметно поднялись. «Неужели пацанчик совсем в папашу? – подумал Казимир. – На конец света ни малейшего внимания не обратил, а за провал стройки сразу зацепился…»

– Развалины, которые ты видел, якобы прокляты. Несколько веков никто из местных даже и подумать не смел туда соваться. Страшно, ясное дело. Суеверия долго живут, а старухи за них любят цепляться. Ерунда, конечно, мы с ребятами посмеялись и разошлись. А представь, как бы все заволновались еще сотню лет назад, а?

Теперь строитель удивился второй раз. Глаза Сигизмунда расширились, малец заметно разволновался.

– Я, пан Казимир, сразу в этом замке что-то особое почувствовал, – тихо, но со страстью заговорил Гржибовский-младший. – Будто моргнешь, а крепость-то в тот же миг и восстановится. Только, знаете, не тяжелое это было чувство. Не проклятье, а как бы наоборот.

«Ух ты! – изумился начальник стройки. – Ошибся я в парне, поторопился». Взрослым часто кажется, что они видят ребенка насквозь. Отсюда и скорые неверные выводы да предвзятое отношение. То ли это свидетельство гордыни, то ли маленькая месть. Ведь взрослый никогда уже не станет ребенком.

Мужчина пил молоко и вспоминал свои двенадцать лет. Золотое времечко. Мир тогда казался ему волшебным.

– Хочешь еще туда сходить? – спросил наконец главный строитель.

– Да, пан Казимир! – выпалил Сигизмунд.

– Хорошо, завтра утречком и пойдем. Ты парень разумный, осторожный, шею не свернешь.

– Конечно, нет! – заверил мальчик.

Следующий день он провел в замке, все тщательно облазил, правда, к огромному облегчению зверей, не обнаружил входа в тайные подземелья. Прошелся до второго оврага. Здесь работу бензопил слышно не было. Он долго сидел на вершине, любуясь облаками, рекой и долиной, раскинувшейся на ее противоположном берегу. Овраги тоже показались парню интересными. Затем Сигизмунд вернулся к остову цитадели, достал из рюкзачка «Крестоносцев», устроился на древнем камне и принялся за чтение.

В рюкзачке нашлись бутылка молока и ватрушки, так что мальчик не бедствовал до самого вечера. Потом пришел пан Казимир, и они вернулись на хутор.

– Можно, я и завтра?.. – робко спросил Сигизмунд.

– Можно, – коротко кивнул главный строитель, пребывавший в хорошем расположении духа.

Как и предсказывал Михайло Ломоносыч, к следующему вечеру строители закончили просеку, идущую от проселочной дороги к самому замку. Пан Гржибовский дал на это ужасающе мало времени, поэтому на второй день деревья валили уже десять работяг, затем оттаскивали их в стороны, а пни спиливали под основание, не корчуя. Распиловку леса отложили на потом.

С середины дня на освобожденный от деревьев участок стали заезжать самосвалы, груженные гравием. Они ссыпали белую пыльную россыпь камней, а гусеничный трактор разравнивал кучи. Теперь к визгу пил добавилось тарахтение моторов, по округе распространился черный едкий дым. Зверям с их чувствительным нюхом пришлось чрезвычайно тяжко.

– Слишком быстро они за дело взялись, – покачал головой медведь, следивший за работами. – На Тамбовщине вся эта катавасия растянулась бы на неделю.