Галицко-Волынская Русь - [43]

.) же ставшима около Всеволожа, и взяста копьем град и зажгоста огнем, и бегоша людье огня. И повеле Василко исечи вся, и створи мщенье на людех неповинных, и пролья кровь неповинну»[587]. Мщение братьев, таким образом, состоялось, но оно пало на головы «людей», жителей владимирской волости. Это, как уже отмечалось историками, красноречиво свидетельствует, что перед нами не столько междукняжеский, сколько межобщинный конфликт[588]. Мстить Давыду — это в то же время значило мстить всей владимирской волостной общине, поддерживавшей своего князя, когда он замыслил «переяти Василкову волость», и теперь изъявившей готовность «битися» за него. Сам же Давыд, как видно из дальнейших слов источника, совершенно перестает интересовать мстителей: «Посем же придоста (Ростиславичи. — А.М.) к Володимерю, и затворися Давыдъ в Володимери, и си оступиша град. И посласта к володимерцем, глаголюще: "Be не приидохове на град вашь, ни на вас, но на врагы своя, на Туряка, и на Лазаря, и на Василя, ти бо суть намол вили Давыда, и тех есть послушалъ Давыдъ и створилъ се зло. Да аще хощете за сих битися, да се мы готови, а любо выдайте врагы наша"»[589].

Итак, требования Ростиславичей сводятся к тому, чтобы в обмен на прекращение осады и избавление от новых тягот войны, к которой владимирцы, судя по всему, оказались не готовы[590], владимирская община выдала на расправу трех своих бояр[591], на которых указали братья. Выполнить такое требование означало поступиться своим политическим престижем. Отсюда — острые разногласия среди владимирцев, отразившиеся в летописном свидетельстве о препирательствах горожан с князем, и необходимость рассмотрения этого вопроса на вече. «Гражане же, се (требования Ростиславичей. — А.М.) слышавъ, созваша вече, и река Давыдови людье: "Выдай мужи сия, не бьемъся за сихъ, а за тя битися можем. Аще ли, — то отворим врата граду, а сам промышляй о собе". И неволя бысть выдати и. И рече Давыдъ: "Нету ихъ зде"; бе бо я послалъ Лучьску. Онем же пошедшим Лучьску, Туряк бежа Кыеву, а Лазарь и Василь воротистася Турийску»[592].

Пережитки архаическою отношении к личности общественных лидеров: выдача владимирцами бояр Лазаря и Василя

Обращает на себя внимание следующий факт. Туряк, Лазарь и Василь, судя по всему, заранее знают о том, какая судьба их ждет при известном стечении обстоятельств. Поэтому они при помощи князя пытаются скрыться от владимирцев, стараясь притом запутать следы: отправляясь якобы в Луцк, один из них оказывается в Киеве, а двое других — в Турийске. Из этого следует, что требование Ростиславичей о выдаче зачинщиков преступления не является чем-то небывалым и неожиданным, а скорее, наоборот, оно согласуется с традиционными нормами правового поведения и, видимо, отвечает представлениям о способах разрешения подобных конфликтов. С таких же позиций следует трактовать и готовность владимирцев принять условия Ростиславичей.

Подтверждением сказанному может стать аналогичный случай, отмеченный в Ростово-Суздальской земле двумя десятилетиями раньше и свидетельствующий о распространенности на Руси средства, использованного Ростиславичами. Так, чтобы заставить белозерцев выдать на расправу волхвов, виновников «мятежа», охватившего тогда почти всю «Ростовскую область», киевский боярин Ян Вышатич прибегает к безотказному приему: «Янь же, вшедъ в град к белозерцем. рече имъ: "Аще не имете волхву сею, не иду от вас и за лето". Белозерци же шедше яша я, и приведоша я къ Яневи»[593]. Белозерцы, надо полагать, одобряли деятельность волхвов, избавлявших общину от колдовских чар «лучших жен», «державших обилье» во время голода[594], подобно тому, как одобряли деятельность волхвов остальные жители Ростовской земли, добровольно отдававшие им своих женщин[595]. По-этому-то белозерцы не хотели выдавать волхвов Яну, иначе последнему не пришлось бы прибегать к угрозам.

Возникает вопрос, что побуждает общину соглашаться с такого рода требованиями, ущемляющими ее суверенитет, и даже заставлять своего князя, вопреки его воле, подчиняться им? Последнее мы видим в осажденном Ростиславичами Владимире-Волынском, жители которого в ответ на нежелание князя выдать истребованных бояр «кликну-ша… на Давыда, и рекоша: "Выдай, кого ти хотять. Аще ли, — то предаемыся"»[596]. Нельзя сказать, что владимирцы согласились на выдачу своих бояр, изнемогая от осады и полностью утратив боеспособность[597]. Ведь они в то же время заявляют о своей готовности продолжать войну, говоря Давыду; «А за тя битися можем»[598]. Значит, в рассматриваемом случае решающее влияние на поведение общины оказывают какие-то иные, скрытые от поверхностного взгляда мотивы и вместе с тем лежащие в сфере традиционных отношений, обусловленных традиционным (архаическим) сознанием.

Исследования особенностей архаического сознания и мышления на обширном этнографическом материале дают результаты, помогающие, как представляется, в решении поставленной нами задачи, «Первобытный человек, — пишет Л. Леви-Брюль, — обычно отказывается расставаться с тем, что ему приносит счастье… Это чувство побуждает его искать общества тех лиц, которых сопровождает удача, и избегать тех, которых постигает неудача или несчастье»