Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра - [12]

Грудский говорил все громче и возбужденнее, чем в конце концов разбудил подполковника. Тот открыл глаза и молча слушал его эмоциональную речь.

– Вы посмотрите, где бы ни проходили наши войска – местное христианское население сразу вывешивает в окнах иконы. Если нет икон – значит, дом еврейский и его можно грабить. Не успели занять Львов, как в городе начался еврейский погром с десятками убитых и раненых. Это, конечно, поражает весь цивилизованный мир, включая наших союзников, особенно Америку, и вызывает презрение к России.

– Я думаю, не все так однозначно, Михаил Аронович, – неожиданно заговорил подполковник. – И могу привести вам только один пример из моей военной практики. В начале сентября к нам в полк прибыла большая партия пополнения, в которой было много евреев. В некоторых ротах их число доходило до двадцати человек. После первого же боя в полку не осталось ни одного еврея, и среди раненых в перевязочном пункте никого из них не было.

– Ну, Иван Валерьянович, евреи в русской армии – это уже другая тема, – недовольно заметил Грудский. – Кстати, после русских и украинцев их больше всего в войсках. И это не только сейчас. В Русско-турецкую войну непобедимые Владимирский и Суздальский полки генерала Скобелева почти наполовину состояли из евреев. Они верой и правдой служат нашему государю и отечеству, и немало из них уже получили награды за свои подвиги.

– Не буду спорить, – согласился подполковник, – солдаты-евреи сметливы и добросовестны и за свою храбрость получают награды, но некоторые особенные черты еврейского характера все же играют свою негативную роль.

– А вы не задумывались, подполковник, каково евреям служить в российской армии? Ведь основная масса – это горожане из бедных семей, и, в отличие от крестьянских парней, им намного тяжелее осваивать военное ремесло. К тому же не все хорошо знают русский язык.

– Поразительно! Взгляните, какой большой и полный колос. – Белинский указал на широкие поля зрелой пшеницы вдоль дороги.

– Да, урожай зерновых в этом году в этих краях необычайный, – признал подполковник, – вот только кто его будет убирать? С началом войны австрийцы депортировали отсюда массу крестьян-русинов, подозревая их в нелояльности к императору. Я сам видел их военные карты, где красным карандашом были подчеркнуты села, которые на выборах в парламент голосовали за пророссийских кандидатов, так называемых русофилов. Жители этих сел и пострадали больше всего.

Коляска продолжала свой путь, минуя серые грязные хатки, в беспорядке разбросанные на холмах. Странным было отсутствие возле них обычных хозяйственных построек и конюшен, фруктовых садов и огородов. Ближе к городу появились сожженные села с почерневшими печными трубами и обгоревшими деревьями. На обочине валялись остатки повозок и разбитой военной техники.

На станции в Золочеве попутчики попрощались. Грудский объявил, что заедет во Львов и обязательно отобедает с капитаном в самом известном в городе ресторане «Жорж». Подполковник, пожимая Белинскому руку, пожелал вернуться с фронта генералом.

До Львова капитану предстояло ехать еще пару часов с бесконечными остановками на забитых беженцами станциях. Слабосильный австрийский паровоз с дровяным отоплением тащил с десяток пассажирских вагонов со скоростью не более двадцати верст в час.

Глава 8 Приезд Белинского во Львов

Львовский вокзал с большим порталом и внушительным дебаркадером из стекла и стали выглядел весьма необычным и очень европейским. От перронов в залы ожидания вели пять тоннелей. После разрушений и пожарищ странно было видеть эти вокзальные залы и вестибюли с красивой мебелью и витражами, тонкой лепниной, фресками, картинами и электрическими часами на стенах. Со всем этим резко контрастировали толпы солдат и бесчисленные беженцы, которые сновали по залам, спали вповалку во всех углах и проходах, не исключая даже туалета, куда теперь можно было попасть без уплаты сорока геллеров.

Капитан вышел через большие стеклянные вращающиеся двери наружу, и его подхватил вихрь шумной привокзальной суеты. Автомобили, экипажи, трамваи подвозили и увозили офицеров и раненых. Строем шли солдаты. С отрешенным видом ковыляли пленные венгры. Стаи предприимчивых маклеров, как их здесь называли – факторов, навязчиво предлагали прибывшим офицерам дешевые номера в домах и гостиницах, всевозможные услуги и интимные развлечения.

Штабс-капитан воздухоплавательной роты, с которым Белинский познакомился в поезде, любезно согласился подвезти его в город на уже видавшем виды «руссо-балте», и вскоре в компании священника полевого госпиталя и сотника казачьего полка капитан трясся по брусчатым неровным дорогам средневекового города.

На улицах было людно, и большинство прохожих составляли военные. С удивлением смотрели офицеры на сверкающие магазины и рестораны, соборы с высокими, уходящими в небо готическими шпилями, большие современные европейские дома, многие из которых скорее напоминали дворцы. Низкие трамваи на малой европейской колее после Петрограда казались бутафорскими.

Через четверть часа капитан был уже на месте – возле массивного административного здания на Губернаторских Валах. Здесь, по его сведениям, должен был располагаться штаб Восьмой армии. Однако выяснилось, что штаб уже переехал в Раву-Русскую. Но капитану все же повезло: командующий армией генерал Брусилов с офицерами штаба в этот день прибыл во Львов на совещание командующих армиями фронта.