Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра - [103]

На полу квартиры лежали четверо. Чухно охватила паника: выстрелы могли быть услышаны в соседнем полицейском комиссариате на Зеленой, двадцать пять. Убедившись, что с Чепилой и Сорочинским все кончено, он поспешил вон из квартиры, даже не заглянув в хозяйские ящики и шкафы.

С мерзким чувством поручик удалялся от дома.

«Мало того что с пустыми руками, – растравлял он себя, – так еще утрачены два ценных «инструмента» такого присноблагодатного промысла».

Но больше мучила другая мысль: поверит ли Люфтов его рассказу о том, что в действительности произошло в квартире на Панской, девять?

Глава 59 Приезд царя

Двадцать седьмого марта[216] 1915 года царский поезд пересек старую границу и остановился на станции Броды. Из первого вагона выскочил конвой и быстро занял свои места вдоль голубого состава с монограммами и гербами. Вскоре в дверях четвертого вагона показался Николай Второй. Его встречали Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич и начальник Генерального штаба Янушкевич. После отдыха и завтрака все отправились во Львов на автомобилях.

По дороге государь дважды останавливался у белых могильных крестов, осматривал «политые русской кровью места». На въезде в город, у Лычаковской заставы, его ожидал с рапортом Бобринский. Затем вереница автомобилей продолжила путь в храм-манеж вдоль выстроенных по улицам Львова частей гарнизона – Оренбургского и Донского казачества, Государственного ополчения, воздухоплавательных, авиационных и маршевых рот.

Белинскому выпала Бернардинская площадь[217].

По правой стороне следования царского кортежа выстроилась сотня Оренбургского полка. Перед ними прохаживались унтер-офицеры, обученные полковником Спиридовичем не поддаваться «восторженному экстазу» при появлении государя и не отвлекаться на его созерцание, а все внимание сосредоточивать на возможных преступниках, которые могут попытаться прорваться сквозь строй к царскому экипажу.

Капитан понимал, что с точки зрения безопасности все эти шпалеры войск по пути проезда – лишь красивая декорация. Швырнуть бомбу просто из толпы или из-за какой-то печной трубы с крыши одного из домов на этих узких львовских улицах совсем не представляло труда. Собственно, о чем-то подобном и шла речь в перехваченном накануне немецком документе – неизвестный исполнитель должен «совершить покушение на важную особу взрывчатым составом, после чего скрыться посредством автомобиля».

О приезде Николая Второго во Львов стало известно лишь из утренних газет и по срочно вывешенным на улицах хоругвям и праздничным гирляндам. Толпа горожан, желавшая лицезреть «желанного и столь долгожданного русского царя», терпеливо ждала уже четвертый час. Стойкие же приверженцы Франца-Иосифа уныло наблюдали из своих комнат за проездом «белого царя» сквозь закрытые окна: нарушить предписания полиции о закрытии всех подвальных, настенных и накрышных окон с двух до восьми часов никто не решался.

Белинский заметил, как из боковой улицы к площади подъехал автомобиль. Дорогу ему перегородил полицейский кордон. Из кабины вышел пожилой господин и, переговорив о чем-то с полицейским офицером, не спеша направился к толпе. Его лицо показалось знакомым. Капитан подошел ближе и, к своему удивлению, узнал в нем дядю Анны – профессора Роберта Фибиха. Возобновлять знакомство у капитана не было желания. Хорошо помнилась встреча в ресторане.

«Но, может, он что-то знает об Анне?» – подумал он. После возвращения из Перемышля он наведывался на Кохановского, но служанка ничего нового не сообщила. Он все же решил подойти к профессору и, когда стал пробираться к нему сквозь толпу, неожиданная мысль остановила его: «А случайно ли профессор оказался тогда там, в ресторане?!» Раньше Белинский как-то не задумывался об этом, но его сегодняшнее появление здесь настораживало. Между тем толпа оживилась, послышались приветственные возгласы – в начале площади показался автомобиль с Бобринским, Половцевым и Скалоном. За ними в своем любимом семиместном «делоне-бельвиле» с открытым верхом ехал Николай Второй. За рулем сидел его неизменный шофер француз Кегресс. Белинский перевел взгляд на профессора и увидел, как тот быстро сунул руку в карман пальто, пытаясь что-то достать. Расталкивая зевак, капитан бросился к нему и крепко схватил за руку. Кавалькада с царем, военачальниками, великими князьями, министрами и дворцовой камарильей пронеслась мимо. Триумфальный въезд императора состоялся без эксцессов.

Профессор оторопело уставился на Белинского. Наконец, сообразив, в чем дело, и узнав капитана, с улыбкой сказал:

– Это очки, мой друг.

И когда капитан ослабил хватку, в самом деле вынул из кармана очки в золотой оправе.

Огромный храм-манеж, окруженный царскими лейб-казаками, был переполнен. В центре торжественно колыхалась вереница священнослужителей в золотистых облачениях во главе с архиепископом Евлогием.

При появлении царского автомобиля оркестр заиграл Преображенский марш. Когда «делоне-бельвиль» остановился, зазвучал гимн империи «Боже, царя храни».

Государь легко соскочил с подножки автомобиля, на ходу выбросив недокуренную сигарету, чем испортил ключевой момент киносъемки – «вступление его величества на землю древней галицийской столицы». Увидев при входе в храм своих сестер Ксению и Ольгу, царь направился к ним, коротко обнял. Затем повернулся к архиепископу, приступившему к приветственной речи.