Галерея женщин - [3]

Но с самого начала меня куда больше занимала загадка Свена. Как такой рассудительный и трудолюбивый человек мог не только увлечься девушкой типа Рейны, но даже жениться и следовать за ней по пятам, словно привязанный? Во всех передрягах он сохранял спокойствие, был полон решимости поладить с женой и обеспечить всем, чего бы она ни пожелала, несмотря на всю ее взбалмошность и капризы. И это не переставало меня удивлять.

До брака и некоторое время после Рейна водила дружбу с девушкой по имени Берта, которая была для нее чем-то вроде талона на питание и камеристки в одном флаконе. Дополнительную ценность ей придавали яркая внешность и популярность среди мужчин – женские качества, которые для Рейны всегда стояли на первом месте. Не стоит сбрасывать со счетов и то, что Берта была дочерью зажиточного владельца прачечной, у которого та всегда могла стрельнуть деньжат. Она щедро делилась ими с Рейной, и этих денег, вместе с небольшими суммами, которые подкидывала Рейне мать, девушкам хватало на нехитрые развлечения. Так как их родной городок был маленьким и невзрачным, а до Спокана, Сиэтла и Такомы было рукой подать, подружки проводили дни, курсируя между этими населенными пунктами. Не сомневаюсь, что зачинщицей всех авантюр являлась Рейна, которой было не занимать дерзости и отваги. Но почему все это позволяли их родители, было выше моего понимания. Я попытался выспросить об этом Рейну (как ее будущий историограф – ну, вы понимаете), и в конце концов она призналась, что, когда они оставались на ночь в Спокане, или Сиэтле, или Такоме, ее мать думала, что она ночует у Берты, ну а Берта для своих родителей просто выворачивала эту выдумку наизнанку.

Почти полтора года, включая и время перед свадьбой со Свеном, Рейна и Берта были практически неразлучны. Они вместе развлекались с кавалерами, хоть Рейна и уверяла, что лично она не преступала рамок приличия, ограничиваясь увеселительными автомобильными поездками, походами в рестораны, грошовыми подарками и другими грошовыми удовольствиями. За Берту она, однако, ручаться не стала. Часто обе они попадали в такие рискованные ситуации, выпутаться из которых стоило немалого труда. «Опасные похождения Полины»[2] в сравнении с их выходками показались бы невиннее детской возни в песочнице. Как я понял, особенно рискованными эти приключения делала склонность девиц усаживаться в машины к незнакомым юнцам и ехать с ними в уединенные, чтобы не сказать заброшенные места, где, разумеется, они получали предложения, которые Рейна (если относиться с доверием к ее словам) не имела желания принимать. Так, однажды ночью, направляясь в такси из Такомы в Сиэтл, а это около тридцати миль, на пустынном отрезке дороги они были атакованы водителем и его другом, подсевшим к ним по пути. Уловка, с помощью которой им удалось сбежать, не для печати, но само происшествие, связанное с нешуточным риском, представляет определенный интерес. Правдами и неправдами выбравшись из машины, они рванули с дороги в темную лесную чащу, побежали на свет из окна одинокого коттеджа в глубине леса и спрятались неподалеку. Шофер с другом, рыская по лесу в их поисках, прошли в футе от того места, где они схоронились, и едва о них не споткнулись. Девушки прятались у коттеджа всю ночь и только утром осмелились продолжить путь в Сиэтл.

Именно из-за щедрости Берты и ее неподдельного восхищения, а также из-за развлечений и безделушек, перепадавших Рейне в их эскападах, у нее в голове сложилось представление о жизни как о немудрящей игре, в которой всегда найдется кто-то, кто позаботится о ее благополучии. Ее интерес к Свену, когда он только появился на горизонте, частично базировался на этой философии. Но она так увлеклась им, что он смог сначала вклиниться в их с Бертой дружбу, а потом и вовсе разрушить ее. Тем не менее даже спустя три года, уже во времена нашего с ней знакомства, каждый раз, когда что-то приходилось ей не по нутру, она поминала Берту и старые добрые деньки их закадычной дружбы. Я думаю, именно Берту Свен не любил и страшился больше всего на свете.

Как типичная представительница адептов так называемой «сладкой жизни», Рейна представляла для меня немалый интерес. За ней стоило понаблюдать, когда она лениво обдумывала какую-нибудь будущую эскападу. Предоставленная самой себе, она могла часами валяться в необъятном плюшевом кресле или сидеть перед трельяжем сестры, полируя ногти, укладывая волосы в замысловатые прически, подкрашивая губы, румяня щеки, накладывая тени на веки или выщипывая брови. А то вдруг начинала примерять шляпки и платья Роды, вертясь перед высоким напольным зеркалом и время от времени подзывая меня или кого-нибудь еще для оценки очередного наряда. «Шикарно, да?» или «Классно, правда?».

Она могла проваляться в постели все утро, не обращая внимания на то, что делают остальные, и появиться в гостиной лишь после обеда или даже ближе к вечеру, готовая к развлечениям, которые должны были организовать Рода, или Свен, или ваш покорный слуга. Изредка, когда не получалось отвертеться, она принималась помогать Роде в приготовлении ужина, но была при этом настолько неловкой, что больше мешала, словно для того, чтобы предупредить дальнейшие просьбы.