Галерея византийских императоров - [27]

А Илл действительно мог настаивать на устранении Армата — тот был основным его соперником при дворе.

Армата собственноручно лишил жизни Онульф, родной брат Одоакра — того самого, который совсем недавно, в 476 году, низложил с трона малолетнего Ромула Августула и с тех пор сам единолично правил Италией как бы с согласия Зенона. Судьбы братьев могут служить яркой иллюстрацией перипетий того времени. Когда распалась огромная империя гуннов, в которой их отец Эдекон, будучи приближенным Аттилы, занимал самые высокие должности, Одоакр отправился на Запад, а Онульф оказался в Константинополе. Оба они были солдатами удачи, оба в этом мире воцарившегося хаоса искали своего места в жизни в качестве наемников. Онульф поначалу жил в страшной бедности, и лишь Армат в конце концов помог ему сделать карьеру в армии. С его помощью Онульф дослужился до комита, стал магистром армии Иллирика, а потом в подходящий момент обратил оружие против своего благодетеля.

Сын Армата остался в живых лишь благодаря заступничеству императрицы Ариадны. Его лишили титула кесаря, а вместо этого заставили принять сан священнослужителя. В те времена от политических соперников часто избавлялись именно таким образом, поскольку духовные лица могли заниматься лишь делами церкви.

Одно из событий 477 года ярко свидетельствует о том, насколько придворная атмосфера была перенасыщена интригами и преступными помыслами. Один из слуг Зенона пытался совершить покушение на жизнь Илла. Неудачника схватили, и император тут же отдал его в руки несостоявшейся жертве. Более того, чтобы отвести от себя даже малейшие подозрения, он осыпал Илла новыми высокими титулами, сделав его патрикием и консулом на следующий 478 год. Но все это лишь укрепило уверенность окружающих в том, что за попыткой убийства стоял именно Зенон.

В следующем году состоялось еще одно неудавшееся покушение. В этот раз на жизнь Илла покушался наемник-варвар. Когда его схватили, он под пыткой сознался, что его услуги оплатил столичный префект Эпиник, который входил в число приближенных императрицы Верины, поскольку именно ей был обязан своей карьерой. Он был снят со своей должности и выдан Иллу, а тот сослал его в одну из крепостей своей родной Исаврии.

Несколько месяцев спустя Илл и сам отправился в родные края на похороны брата, но там же он встретился и со своим пленником Эпиником и получил от него признание, что настоящей заказчицей покушения была Верина. Никто не знал, сказал Эпиник правду или солгал — из страха или за деньги. Но известно, что Илл использовал это признание в своих политических целях.

Пребывание Илла в Исаврии затягивалось, а Зенон тем временем все более настойчиво требовал его срочного возвращения. Столице угрожало нападение остготов, которых вел Теодорих Страбон, а городские стены еще не были полностью восстановлены после землетрясения. И хотя император, никогда не отличавшийся полководческими талантами, публично заявлял, что сам поведет армию, он не был до конца уверен ни в преданности собственных воинов, ни в лояльности горожан.

Илл, однако, категорически отказывался возвращаться, пока в столице находится враждебно настроенная по отношению к нему Верина, которая покушалась на его жизнь и угрожает безопасности. Он требовал ее выдачи, и, в конце концов, Зенон уступил: Верину доставили в Исаврию и отдали на милость ее недруга.

Оказавшись в одной из крепостей в роли почетной пленницы и заложницы, она готовилась (разумеется, против собственной воли) к уходу в монастырь. Верина потерпела поражение, но ей еще суждено было сыграть важную роль в политической жизни империи.

Илл тут же вернулся в Константинополь вместе с получившим помилование Эпиником. Он принял участие в судебном процессе против трех городских жителей, передававших информацию остготам. Вина их была доказана, но наказание было назначено не слишком суровое: порка и изгнание. Видимо, не хотели лишний раз дразнить Теодориха Страбона, с которым только что было заключен мир. Император пообещал выплачивать содержание тринадцати тысячам остготских воинов и подтвердил римские титулы и звания их вождя.

Но ссылка Верины, как выяснилось, была чревата опасными последствиями, послужив предлогом для новых попыток свержения власти исавров.

О том, что следовало бы загладить нанесенные вдовствующей императрице обиды, первым напомнил ее зять Маркиан. Он был мужем Леонтии — младшей дочери Верины и Льва I, и сыном Антемия, правившего в Западной империи в 467–472 годах, а затем сброшенного с трона и убитого. Сам Маркиан в период правления своего тестя Льва I занимал высокие должности в армии. Позднее он поддержал бунт Василиска, но вовремя успел перекинуться на сторону Зенона.

Так вот, в конце 479 года этот самый Маркиан неожиданно заявил, что его права на трон куда более законны, чем права Зенона. Тот хотя и женился на старшей дочери Льва I Ариадне, но она родилась еще до того, как Лев стал императором. А вот жена самого Маркиана была, как тогда говорили, «багрянородной» — она появилась на свет, когда ее отец уже воцарился на троне! Подобная аргументация неоднократно использовалась в истории Византии в качестве надуманного предлога для оправдания чьих-то претензий на императорскую власть.