Галерея чувств - [15]

— Садись, Оксана, — его тон не предлагает, скорее не оставляет выбора, и я послушно сажусь. Максим садится следом за мной. Понятия не имею, чего теперь от него ожидать: продолжения, или он вежливо попросит меня удалиться? Нет, это вряд ли. — Полагаю, ты не просто так приехала, верно?

— Это имеет значение? — меня удивляет его вопрос, ведь он получил, то чего хотел, я здесь. — Не особо.

Я киваю, и решаю задать свой вопрос:

— Что за гость у тебя был?

— Это имеет значение? — спрашивает он, ухмыляясь.

— Не особо, — повторяю его собственный ответ. И похоже эта игра в кошки-мышки доставляет ему удовольствие.

— Хочешь вина? — и, не дождавшись ответа, поднимается. — Сейчас принесу бокалы.

То, как он все решает, мне даже нравится, я чувствую себя расслабленно. Похоже, рядом с ним все мои инстинкты самосохранения притупляются, и я просто начинаю плыть по течению. Я так легко поддаюсь эмоциям, что это должно бы меня напугать, но этого не происходит. Обычно я начинаю жалеть о своих необдуманных поступках, но только не сейчас. И вот это меня удивляет, но опять же совершенно не пугает. Может все дело в том, как Максим себя ведет? Уверенно, и спокойно, никаких лишних вопросов. С ним, в общем-то все просто и ясно. Не считая того, что теперь у меня возникает желание узнать о том какие мысли у него в голове. Максим возвращается, в одной руке держит два бокала в другой открытую бутылку вина.

— Я надеюсь, ты не против красного сухого? — Он ставит вино на стол, наполняет бокалы и протягивает один мне, и снова усаживается рядом. Я делаю глоток, вино очень приятное и мягкое, и оставляет после себя приятное сухое послевкусие на языке. Мы сидим друг напротив друга и снова молчим, тишина не угнетает, никакой скованности, просто тишина и наслаждение вкусом вина.

— Мне нравится, когда твои волосы убраны наверх, — прерывает тишину Максим, — у тебя красивая шея. Ее нужно показывать чаще.

— Спасибо, — а вот это слышать приятно.

— Это не просто комплимент, это то, что я думаю.

— Для приличия мог и промолчать и позволить мне наслаждаться неведением, — а вот эти слова, пожалуй, немного задевают.

— О каких приличиях можно говорить между нами, Оксана? — голос Максима понижается, он слегка наклоняется ко мне и уже почти шепотом продолжает так, словно выдает мне секрет. — Только неудержимая похоть, страстное желание прижать тебя к дивану и трахать. Входить в тебя так глубоко, как только это возможно. — Я ощущаю его желание так остро, что оно полностью проходит через меня, наполняя ответной страстью. — Ты хочешь комплиментов, Оксана? Это будет легко, потому что ты чертовски привлекательна и сексуальна. В тебе скрыта такая чувственность, стоит к тебе только прикоснуться, как ты начинаешь воспламеняться. Для меня.

Понятия не имею, куда и как подевались наши бокалы, я просто не помню, как оказалась лежащей под ним, не помню, как мои руки стали судорожно и безостановочно исследовать его тело, а его руки мое. Это было похоже на безумие, и оно мне нравилось. Было так легко и просто взять и отдаться ему прямо здесь на диване, чего я так страстно хотела. Это было то, ради чего я приехала. Только это сейчас имело значение. Я стягиваю с него футболку, заляпанную краской, провожу руками по его торсу, наслаждаясь силой и мощью, исходящей от его тела. Припадаю губами к его соску, теперь мне хочется довести его до сумасшедшего оргазма. Я хочу, чтобы теперь он был опьянен моими прикосновениями и ласками, как я была опьянена его совсем недавно. И когда я слышу, как Максим начинает стонать от моих действий, это возбуждает меня еще сильнее. Я дразню его языком, прикусываю, снова облизываю и просто наслаждаюсь вкусом его тела.

— Оксана, — голос Максима прерывистый. Он тяжело дышит, похоже контроль теперь на моей стороне, не без удовольствия замечаю я. Тянусь к молнии на его джинсах, провожу рукой, чувствую, как сильно он возбужден. Как приятно прикасаться к его выпирающей выпуклости, предвкушая, когда он сможет заполнить меня. Раздвигаю ноги, чтобы он смог устроиться между ними, а платье снова задирается вверх. Все чего я сейчас хочу — это чувствовать его, прижиматься к нему, снова ощутить его толчки во мне.

— Остановись… — его слова не сразу доходят до моего перевозбужденного разума. И только когда он мягко отстраняет меня от себя, снова повторяет. — Остановись, — я удивленно смотрю на него, не понимая в чем дело. — У меня нет защиты.

— Защиты? — Я еще не совсем понимаю, о чем он говорит, мое дыхание такое же сбившееся, как и у него, и когда до меня, наконец, доходит, о чем идет речь, то я непроизвольно краснею от собственной глупости.

— Ты смутилась, — ему это кажется забавным, на губах хищная улыбка, — краснеешь от слова защита, но при этом так искусно работаешь своим ротиком. — Он впивается в мои губы, лаская изнутри мой рот своим языком. А я все еще не до конца воспринимаю, что он только что сейчас остановил меня. Я могу только принимать то, что он мне дает, чувствовать его, пребывать в странном непередаваемом состоянии чувственной неги, окутанной неудовлетворенным желанием. Он слегка отстраняется и шепчет мне в губы, — от тебя трудно оторваться, ты такая сладкая. Я не могу войти в тебя сейчас, но я могу попробовать тебя, всю.