Галерея аферистов. История искусства и тех, кто его продает - [6]

Когда дипломата назначали британским посланником в Венеции, он безошибочно прочитывал между строк невысказанное предложение: сделаться де-факто торговцем предметами искусства. В начале XVII в. сэр Дадли Карлтон, занимавший этот пост в 1610–1615 гг., выполнял роль агента графа Арандела, ведущего британского коллекционера той эпохи, который фактически составил собрание Карла I. Впрочем, Карлтон покупал картины не только для него: в 1615 г. он приобрел пятнадцать полотен венецианских мастеров и коллекцию скульптур по поручению графа Сомерсета у Даниэля Нейса. Фламандец Нейс был хитрым и коварным торговцем, и он неизменно получал прибыль, где бы в первой половине XVII в. ни заключалась на рынке предметов искусства крупная сделка, иными словами, он подолгу жил в Италии. К несчастью для Карлтона, его покупка обернулась катастрофой, когда лорд Сомерсет попал в немилость у короля и не смог оплатить коллекцию. К этому времени Карлтон уже передал за нее Нейсу деньги из собственного кармана, и теперь на Карлтона обрушилось самое страшное, что может вообразить агент. Пути к отступлению были отрезаны. Старый лис вроде Нейса ни за что не согласился бы отменить сделку. Вполне можно представить себе, что он ответил Карлтону вежливым отказом: «Весьма сожалею, но я не занимаюсь благотворительностью». Карлтон, оставшись с купленными картинами и скульптурами на руках, лихорадочно принялся искать нового покупателя. Со временем он сбыл картины Аранделу, но от скульптур не так-то просто было избавиться. И только когда дипломатическая карьера привела его в Гаагу, он наконец нашел для них покупателя в лице сэра Питера Пауля Рубенса, который и сам слыл проницательным и расчетливым игроком на этом рынке. Карлтон принял в оплату произведения самого Рубенса и, в свою очередь, сумел пристроить одну из этих картин, «Даниил во рву львином», в коллекцию Карла I. Так кружится колесо коммерции.

Арандел же в поисках надежного агента, который мог бы приобретать от его имени картины и скульптуры в Италии, обратил свой взор не на дипломатический корпус, а на ряды духовенства, из коих и рекрутировал его преподобие Уильяма Петти. Впоследствии Петти, ранее служившего домашним учителем в семье Арандела, стали регулярно отправлять в Италию, и ремесло торговца картинами весьма пришлось ему по вкусу. Он приобрел несколько значительных произведений искусства для Арандела и для Карла I. В тридцатые годы XVII в. методы, к которым Петти прибегал, покупая картины, уже свидетельствовали о немалом опыте и столь же великом коварстве, обретенном им на новом поприще. Коллекционер-соперник герцог Гамильтон с горечью описывает ловкий прием, использованный Петти при покупке картин у одного итальянца:

«Он [Арандел] дает Петти указания предложить за картины немалую сумму, чтобы поднять их цену, и вследствие оной уловки прочие покупатели принуждены уйти ни с чем, картины остаются у их владельцев. Арандел же отлично осведомлен, что ни один англичанин не пробудет в Италии долго. Выходит, картины непременно достанутся ему, и по назначенной им самим цене; для этой цели он держит в Италии Петти, всегда следя за тем, чтобы у того не было нужды в деньгах».

Устранять соперников, предлагая более высокие цены, чем они, а потом ожидать, когда они покинут Италию, и заключать сделку по цене куда более низкой, не очень-то к лицу священнику, но Петти был не только священником, но умелым и ловким дельцом. А еще у него был коронованный покровитель.

Составляя свое собрание, Карл I использовал также Джорджа Вилльерса, герцога Бэкингема, страстного коллекционера, в свою очередь нанявшего консультанта и агента, возможно еще более хитрого и коварного, чем Петти, — Бальтазара Жербье.

Жербье был голландцем по происхождению, он обучался живописи, но обнаружил, что торговля куда прибыльнее. В 1621 г. по поручению Вилльерса он отправился в Италию покупать картины и особо ценные полотна приобрел в Венеции. Осуществил свою миссию он опять-таки с помощью британского посланника, на сей раз сэра Генри Уоттона, и вездесущего Даниэля Нейса. В частности, Жербье удалось купить великолепное полотно Тициана «Се человек» за двести семьдесят пять фунтов. Впоследствии он отправлялся за картинами в Испанию и во Францию. Как торговец предметами искусства, он явно опережал свое время, поскольку умел чрезвычайно убедительно представить в глазах жаждущих шедевров английских клиентов достоинства тех произведений, что попадали ему в руки. Если вас привлекает чувственность, что ж, она у него найдется: «Вот чудесный Тинторетто, изображение прекраснейшей нагой Данаи, способное растопить самое хладное, даже ледяное, сердце и пробудить в нем любовь». Если же вам по вкусу полотна более благочестивого свойства, что ж, он готов предложить и такие: «Вот картина кисти Майкла Анджело Буонаротти [sic], созерцать которую надлежит, только преклонив колена, ибо это Распятие с Девой Марией и святым Иоанном, преисполненное невыразимой святости. Едва ли не совершив идолопоклонничество, я трижды приложился к ней устами…» Однако, чтобы показать клиентам, что он весьма разборчив и блюдет их интересы, он также советовал не покупать «изображение Девы Марии, выполненное Рафаэлем, поскольку его переписал какой-то мерзавец, который, я надеюсь, кончил на виселице».