Галактика. Принцесса и Генерал - [56]

– Но если наша первая версия верна, вокруг полным-полно «еды» – сплошь неорганика! – воскликнул Шитцини.

– Мастер, а если взять вашу недавнюю версию? – осторожно заметила я. – Помните о бактериях, которые, потеряв связь с колонией, саморазрушаются? Что, если на родной планете у нее был сдерживающий фактор? Или, наоборот, что-то дополнительно питающее, чего на борту космических кораблей не найти.

В обсуждение снова включился Башаров:

– В том месиве, которое осталось от тел, я обнаружил лишь несколько фрагментов розовой. И то потому, что тщательно искал, просматривал все стекла и… Но они единичные, а так не может быть. Да еще при подобных скоплениях колоний и главное – полной деструкции тел.

– Чего-то мы еще не увидели, – проворчал Зельдман. – Но я тоже склоняюсь к версии, что розовая – паразит-хемоавтотроф. Вполне вероятно, на планете она была абсолютно безвредна до определенного момента, раз имеются сведения, пускай и не подтвержденные, что у заключенных, работающих в шурфах на глубине, неожиданно проявились отклонения. А это значит: присутствуют физиологические изменения…

– Но что вызывает агрессию в отношении носителя? – спросила я, уставившись на экраны, где крупным планом светилась розовая. – И каким образом происходит влияние на человека?..

В этот момент прозвучал сигнал, и в лабораторию влетел Кшеола Ом.

– Господа, дамы, сейчас я вас, надеюсь, порадую! – выдохнул он с невероятным воодушевлением и, стремительно подойдя к киберу, увеличил изображение бактерии в несколько раз. – Что вы видите? Приглядитесь!

Мы дружно столпились у стола за спиной молекулярного генетика. На весь центральный экран расползлась сияющая предположительно бактерия. Акцент был сделан на расширяющемся конце ее цилиндрического тела.

– Кажется, это дополнительная… нить… ДНК… – медленно, вглядываясь в сильно засвеченную картинку, произнес Шитцини. А потом продолжил, показывая пальцами: – А вот и вторая…

– Мне кажется, это похоже на границу, – подключился Башаров, тоже ткнув пальцем в картинку, да так энергично, что погрузил всю руку в экран.

– Ну что ж, господа, поздравляю! – обрадовался Зельдман. – Особенно вас, профессор Ом. Вы, что называется, зрили в корень.

– Их двое, – изумленно выдохнула я. – Двое паразитов. Вирус и бактерия, отсюда и все недоразумения с нарушением питания…

– И главное, – улыбнулся довольный Шитцини, благодарно положив ладонь на плечо Кшеолы, – судя по всему, они симбионты.

– Думаю, что симбионтами они были на планете, – возразил Зельдман, – а здесь четкая картина паразитирующего на другом паразите вируса.

– Вероятно, оказавшись в космосе, вне привычной питательной среды, каждый из них выживал по-своему. Пока розовая голодала, она не могла удовлетворить своего симбионта, и он перекинулся на других, более питательных носителей.

– Думаю, в этом причина сокращения инкубационного периода, – сделала вывод я. – Пока вирусу хватало энергии розовой, он был неактивен, затем нашел нового носителя. Оказавшись вне симбионта, вошел в активную патогенную фазу.

– С этим, слава богу, пока более-менее ясно, – почесал покрытую щетиной щеку Зельдман. – Попробуем разобраться с другим насущным вопросом: почему выжил х’шанец?

– Можно я выскажу предположение? – неуверенно подняла руку.

Мужчины весело хмыкнули, смутив меня. Ничего не могу с собой поделать: с солидными коллегами по миссии и Зельдманом в особенности ощущаю себя студенткой, а не профессором.

– С удовольствием послушаем молодое поколение ученых, – улыбнулся пожилой доктор.

– Я считаю, благодаря х’шанским локусам, – поделилась не дававшей покоя мыслью. – Час назад Башаров говорил нам в столовой, что локусы, объединяясь, начинают генерировать общее энергетическое поле. Розовая питается энергией. Можно предположить, что вирус встраивается не только в ее тело, но и поле. По типу семейных пар х’шанцев.

– Вы хотите сказать, что у нас все же наличествует гендерная интрига? – мягко усмехнулся Зельдман.

– Думаю, Даша права, – присоединился ко мне патоморфолог. – Вероятно, вирус, как и розовая, – энергетический паразит. Только не умеет питаться неорганикой, как розовая: попадая в тело человека, начинает дестабилизировать все структурные и энергетические связи организма. И именно поэтому мы видим настолько тотальное разрушение тел…

– А локусы х’шанцев словно стражи: не пропустят чужого, – усмехнулся Кшеола Ом, посмотрев на меня.

– Думаю, ДНК вируса не содержит какой-либо информации о половой принадлежности. А значит, для локусов х’шанцев он является генетическим мусором – соответственно симбиотическая связь не образуется. И, что еще более вероятно, именно по этой причине не происходит заражения.

– Все согласны? – спросил Зельдман после того, как закончил баквирусолог Шитцини. – Принимаем данное мнение за главную версию?

Мы дружно кивнули. А я с горечью заметила:

– Как жаль, что предыдущей команде не хватило времени. Они провели колоссальную работу, преподнесли нам все на блюдечке, а самим не хватило времени… совсем чуть-чуть.

– Не факт, – хмуро заметил инфекционист. – Выяснить, кто убивает и как – не равнозначно найти лечение.