Галактический следопыт - [67]

Медсестра жеманно хихикнула: «Уверена, что он не станет обсуждать доктора Дакра ни с вами, ни кем-либо другим».

«А вы сами знаете доктора Дакра?»

«Конечно, знаю».

«Не могли бы вы сообщить, где он теперь находится?»

Медсестра покачала головой: «Понятия не имею».

«Благодарю вас за содействие», — доктор Аартемус погасил экран и повернулся к Хетцелю: «Вот таким образом. Что еще я могу для вас сделать?»

«Доктор Аартемус, вы мне очень помогли — благодарю вас!»

Глава 9

Добраться из Наргуйса в Масмодо на Янус-Амахе оказалось труднее, чем до Наргуйса из Дистля на другой планете. Хетцель вылетел на юг в аэробусе, приземлившемся в Джондере, в истоках Большой Рыбной реки, после чего пересел в местный аэробус поменьше, приземлявшийся в каждом небольшом поселке вдоль Малабарской литорали. В конце концов Хетцель вышел из аэробуса на набережной в Кейп-Яуне, откуда океанский экранолет отвез его в Паунт на острове Клеттерера.

На запад, до самого горизонта и далеко за горизонт, тянулись извилистой цепочкой Торпельтины: архипелаг скалистых осыпей под остроконечными пиками, с узкими полосками пляжей по берегам, переходившими в полукилометровые заросли ганджи, шпругга, малинового чая, кустарникового кардениля и кокосовых пальм — последние неоднократно завозили с Древней Земли различные группы мигрантов. Лишь немногие из Торпельтин были населены людьми. Примерно половину островов объявили заповедными резервациями туземных пламенеонов; на других людей ничто не привлекало, так как в прибрежных водах водились морские скелеты, угри-торпеды, костодавы и рыбороги, а на пляжах кишели крабы-топотуны, меч-мухи, клещи-буравчики и попрыгнусы.

В Паунте Хетцель арендовал аэромобиль и пролетел семьсот пятьдесят километров на юг вдоль Торпельтинского архипелага до Янус-Амахи. Масмодо, главный населенный пункт острова, мог похвастаться гостиницей, тремя тавернами, несколькими лавками и складами, маленьким госпиталем или лазаретом, парой административных учреждений, мастерской, где чинили лодки, и разрозненными жилищами. В небольшую гавань выступали шаткие, скрипучие, покосившиеся причалы; к ним были пришвартованы рыбацкие плоскодонки. Улицы дремали в тени огромных черных махорочных деревьев; такие же деревья были высажены вдоль набережной.

Хетцель приземлился рядом с местной почтой и зарезервировал номер в скромной «Великозападной» гостинице. В синеватолиловом небе Звезда Джингкенса, уже на полпути к горизонту, изнуряла послеполуденной жарой песчаные улицы; от листвы махорочных деревьев, лохматой и тонкой, как папиросная бумага, исходил щекочущий ноздри смолистый запах. Бегающие отражения солнечных лучей ослепительно блестели на гребнях ленивых волн, завершавших свой далекий путь тихим хлюпаньем под причалами.

С веранды гостиницы Хетцель внимательно рассмотрел длинную главную улицу, тянувшуюся от набережной мимо городского управления, находившегося напротив гостиницы, вверх по склону до лазарета с приютившимся на склоне напротив коттеджем доктора Льювиля.

Поразмышляв минут десять, Хетцель прошелся к причалам. Несколько человек возились с рыбацкими принадлежностями; другие сидели на песке по-турецки, поджав короткие кривые ноги, и неподвижно смотрели в море. «Непривлекательный народ!» — подумал Хетцель. Коренастые и приземистые, с узкими лбами, массивными подбородками и челюстями, носатые и лопоухие — таковы были арши, предки которых, сбежав из исправительного учреждения на Пресвятом острове, скрылись в джунглях Янус-Амахи. Прожив на острове в полной изоляции несколько столетий, арши сформировали немногочисленную популяцию с отчетливыми расовыми признаками[8].

Хетцель прогулялся к «Таверне Донгга», находившейся на обращенном к морю конце скрипучего причала. В таверне было просторно и прохладно; стены, плетеные из «морской древесины», то есть из одеревеневших стеблей океанских водорослей, пропускали зайчики солнечного света, образуя филигранный узор на дощатом полу. Три арша, носивших только свободные набедренные повязки и шляпы с круто загнутыми полями и вмятыми сверху коническими тульями, горбились над стойкой, поглощая пиво из огромных горшков. Покосившись через плечо на новоприбывшего с выражением, показавшимся Хетцелю презрительным, они отвернулись и продолжили гортанную беседу.

Хетцель уселся за столом; через некоторое время к нему подошла официантка — молодая полногрудая блондинка с широкими бедрами и физиономией скорее непроницаемой, нежели неприветливой.

«Чего пожелаете, сударь?»

«Чего-нибудь прохладного и легкого. Что бы вы порекомендовали?»

«Мы делаем превосходный пунш с ромом, кабинчем, едкогубовым соком и лимонной тыквой».

«Прекрасно!»

Сохраняя величественное достоинство, официантка принесла зеленовато-желтую смесь, приятно удивившую Хетцеля терпким привкусом. «Неплохой напиток!» — похвалил он.

Официантка ответила морозным кивком. У нее было круглое лицо — такое же, как у медсестры доктора Льювиля — еще недавно, наверное, она была очень миловидна.

Хетцель спросил: «Здесь, в Масмодо, всегда так тепло?»

«Почти круглый год. Прохладнее только в сезон дождей».

Хетцель решил, что медсестра была определенно привлекательнее официантки, выпуклости которой опасно граничили с ожирением, даже со скидкой на разницу в возрасте, составлявшую, на взгляд, лет пять. «Вы не здешняя?» — спросил он.