Галактический следопыт - [64]

«Вряд ли вы найдете что-нибудь подходящее здесь, в Вилланелле, — заметил садовник. — Здесь все более или менее устоялось, и уже давно».

«Вполне может быть, — отозвался Хетцель. — Но мне говорили, что одна великолепная усадьба может быть предложена в продажу в ближайшее время. Точно не знаю, какая именно, но было бы неплохо, если бы продавалось соседнее поместье, с другой стороны дороги».

«Хо-хо! Усадьба Гангарди? Даже не надейтесь! Это родовое гнездо Койрбумов — они тут живут с незапамятных времен».

«Как вы сказали? Койрбумов? Я где-то слышал это имя… Кажется, среди них есть какая-то знаменитость — ученый, хирург или что-то в этом роде? Муж хозяйки усадьбы?»

«Сэр Лазарь тут ни при чем. Вы, наверное, слышали о сыне леди Койрбум от ее первого мужа. Да, говорят, он добился успеха и сделал себе имя, но только после того, как покинул родной дом — он никак не мог поладить с сэром Лазарем».

«Чего и следовало ожидать в такой ситуации. И он никогда не пытался помириться с отчимом?»

«Насколько мне известно, нет. Я не видел его уже многие годы».

Глава 7

Наводя справки в различных учреждениях Дистля, Хетцель выяснил, что семья Койрбумов в свое время разбогатела, занимаясь издательским делом, и что теперь барон Лазарь Койрбум жил на доход от капиталовложений. У его первой жены не было детей; после развода сэр Лазарь женился на чужестранке по имени Вела Воксоной с планеты Тодни, прибывшей в Дистль с маленьким сыном в составе театральной труппы. Барон Койрбум, уже одряхлевший и едва передвигавшийся с тросточкой, проводил время исключительно в своей усадьбе или в клубе. Хетцель решил, что лучше всего было бы встретиться с Лазарем Койрбумом в его клубе, где отказ побеседовать с инопланетным джентльменом — возможным покупателем недвижимости — мог рассматриваться как причуда, выходящая за рамки приличий.

Поэтому в надлежащее время Хетцель явился в «Аполлонический клуб» и поинтересовался в приемной, не согласится ли барон Койрбум уделить ему несколько минут своего времени.

Лазарь Койрбум заставил его ждать минут десять, после чего зашел, неуклюже шаркая ногами, в небольшую гостиную, где его ждал Хетцель. Остановившись у входа, он разглядывал посетителя: коренастый старик, слегка растолстевший и бледный, с редкими волосами песчаного оттенка и тяжелой, выдающейся нижней челюстью, странно противоречившей остальным, ничем не примечательным пропорциям его физиономии. «Да, сударь? — хрипло спросил он. — Вы — Майро Хетцель».

«Он самый, сэр Лазарь».

«И о чем вы хотели бы со мной поговорить?»

«Не буду злоупотреблять вашим временем — и своим тоже. Меня интересует нынешнее местонахождение вашего пасынка, Форенса Дакра».

Барон Койрбум говорил с трудом, с отчетливым присвистом; Хетцель подумал, что он, скорее всего, пользовался речевым синтезатором: «Не упоминайте при мне об этом человеке! Мне нечего вам сказать».

Хетцель понимающе кивнул: «Значит, доктор Дакр не вызывает у вас приятных воспоминаний».

«Доктор Дакр, тоже мне!» — барон Койрбум пожевал губами, уголки его рта увлажнились. Он попытался что-то произнести, не нашел подходящих слов и выдавил: «Это все, сударь. Я больше ничего не скажу».

Хетцель приподнял указательный палец: «Позвольте мне объяснить, почему я интересуюсь вашим пасынком. Форенс Дакр позволил себе вопиющие правонарушения в Кассандере на планете Фесс. Я хочу его найти для того, чтобы его можно было призвать к ответственности. Уверяю вас, наш разговор будет носить исключительно конфиденциальный характер, и ваше имя не будет упомянуто ни в каких обстоятельствах».

Лазарь Койрбум медленно опустился в кресло: «Я не знаю, где он. Если бы я знал…»

«Может быть, однако, вы сообщите мне что-нибудь, что помогло бы мне его найти. Например…»

Барон Койрбум поднял ладонь: «Все это останется в тайне, вы меня понимаете? Никому ни слова. В том числе — в особенности — о нашем разговоре не должна ничего знать леди Вела».

«Я согласен выполнить ваше условие».

«В таком случае: какие сведения имели бы для вас существенное значение?»

«Все, что вы можете о нем рассказать».

Лазарь Койрбум начал свое хриплое повествование, прерывавшееся приступами ярости, делавшими его речь почти нечленораздельной: «Я попытался сделать для мальчика все, что мог. Было очевидно, что мать избаловала его и забила ему голову всякой чепухой. Невзирая на ее протесты, я отправил его учиться в лучшую школу на Фессе, в Академию Трепетных Вод. Что ж, он продержался там пару лет, после чего они отправили его домой, чему его мать несказанно обрадовалась, и он снова стал жить с нами. Некоторое время он вел себя тихо и читал какие-то мистические трактаты — вредные глупости! Его мать приказала мне его не тревожить, утверждая, что он готовится к карьере психолога. Потом я заметил, что он больше ничего не читает, и стал беспокоиться. Я нашел его в оранжерее для саженцев — он называл ее своей „лабораторией“. Там он ставил эксперименты — представьте себе! — на дочери садовника. Он ее гипнотизировал, накачивал ее какими-то омерзительными наркотиками и подвергал ее всевозможным извращенным издевательствам. Я застал его за этим занятием и выгнал с глаз долой. Его мать была в ужасе и пыталась его оправдывать, но на этот раз мне удалось настоять на своем, и Форенсу пришлось убираться. Я больше не хотел иметь ничего общего с этим подонком. Пару месяцев он прожил у своей тетки, после чего Вела устроила его в Медицинский институт в Наргуйсе, на Гитерсмонде. Естественно, мне пришлось платить по счетам. Насколько я понимаю, он выбрал хирургическую программу и, по всей видимости, преуспел в этом направлении. Его мать больше не упоминает о нем и, кажется, пытается о нем забыть». Барон Лазарь разрезал воздух ладонью: «Это все, что я могу рассказать о Форенсе Дакре — как он изволит себя называть».