Галактическая баллада - [5]
Голос продолжал говорить — медленно, с большими паузами.
Это был мужской голос, низкий и немного осипший. Профессор ожидал услышать хотя бы еще один, ведь человек не может разговаривать сам с собой, но этого не произошло. Невидимый продолжал свой монолог.
— Он говорит что-то о нашем шаре, профессор, — тихо сказал Марсель. Странно, я понимаю некоторые слова, а другие мне совсем незнакомы…
— Подождите!
Профессор вслушивался, приставив ладонь к уху. В его глазах мелькнуло недоумение.
— Невероятно, — прошептал он… — Это французский, конечно же, но сейчас никто не говорит на таком французском.
Мы забыли сказать, что в ту эпоху национальные языки все еще сохранялись, но люди предпочитали говорить и писать на общечеловеческом языке, возникшем естественно из старинных общих для многих народов слов, типа «мама», «брат», «вино» и пр.
— Алло! — крикнул профессор. — Алло! Есть здесь кто-нибудь?
Ответа не последовало. Вместо ответа все услышали несколько уже совершенно отчетливых слов, заставивших их переглянуться.
«…Эти медленные шаги, эти склоненные головы… господи!..» В словах невидимки было столько тоски и ужаса, что у профессора и студентов волосы встали дыбом. Наступила пауза. Профессор Карпантье был недалек от мысли, что слышит голос какого-то сумасшедшего, но все же у него было достаточно жизненного опыта, чтобы не делать поспешных заключений.
«…мое путешествие… — снова раздался голос. — Какая ужасная шутка! Я устал, как я устал… Ну, Луи Гиле…»
Профессор подождал минуту-другую, но больше ничего не услышал. Тогда он махнул рукой студентам, чтобы они шли за ним, и быстро направился к развалинам.
Когда студенты догнали его, он уже склонился над останками какой-то стены — грудой обломков, которыми была покрыта эта местность. Сделав знак соблюдать тишину, он продолжал что-то рассматривать — как будто пытался прочесть какую-то надпись.
Потом профессор выпрямился, посторонился и студенты увидели, что на земле перед ними — человек. Это был крупный мужчина, одетый в какое-то чешуйчатое, плотно облегающее тело трико, которое излучало синеватый металлический блеск. Он сидел, вытянув вперед босые ноги и опираясь о стену, одна его рука безжизненно лежала на земле, другая — на коленях. В ней он держал большой светло-зеленый кристалл. Голова мужчины была откинута назад, темные прямые волосы свободно падали на плечи, лицо, с большим ртом и некрасивым, немного кривым носом, было изрезано морщинами, выдававшими солидный возраст незнакомца. Но большие голубые глаза казались молодыми они смотрели неподвижно прямо перед собой, и в их выражении можно было уловить печальную полуулыбку.
Вблизи валялось что-то наподобие шлема, сделанного из той же материи, что и материя незнакомца, а около шлема лежала маленькая металлическая коробка с белой шкалой, усеянной черными точечками и черточками.
Студенты с боязливым удивлением взглянули на профессора.
— Он мертв, друзья мои, — сказал профессор.
— Но… ведь он только что разговаривал, правда? — заикаясь, спросила Наташа.
— Да, но он мертв.
Студенты попятились назад и по древнему обычаю молча склонили головы. Исподтишка они продолжали рассматривать незнакомца — было странно, что его нашли здесь, странными были и его последние слова, странной была и эта мгновенная смерть. Но самой странной все же казалась его одежда.
— Кто бы это мог быть, профессор? — спросил Марсель.
Карпантье Жюли недоуменно пожал плечами. Он вспомнил архаичный французский язык, который несомненно слышал только что из уст этого человека, но и это не подсказало ему никакой гипотезы.
Чудак, решивший покончить жизнь самоубийством именно здесь, в единственной пустыне Земного шара? Но чудаков уже давно не существовало на свете, а самоубийц — тем более… Какой-нибудь психопат, обманувший бдительность медицины? Это было невозможно.
Душевные расстройства были настолько редки, что сразу же вызывали интерес у ученых и тревогу у Мирового совета. Их легко распознавали и еще легче лечили. За последние пять веков были известны только два случая, одним из которых была шизофрения на половой почве, в то время как другой представлял собой весьма любопытное явление атавистической паранойи: больной изъявлял желание сесть верхом на Солнце для того, чтобы направить его движение к Магеллановым облакам и завладеть ими. Его вылечили несколькими пощечинами — простым классическим средством, которое, к сожалению, не было знакомо в параноичной древности… И все-таки, кто же был этот несчастный? И кто был Луи Гиле, которого он вспоминал в последние свои минуты?
Профессор осторожно вынул зеленый кристалл из руки мертвеца.
Он рассмотрел его на солнце: кристалл был полупрозрачный, восьмигранный, с гладкой поверхностью, на которой не было ни единой царапины.
— Марсель, возьмите его и сохраните. Наверное, это что-то хрупкое, сказал профессор и в тот же момент уронил свою находку.
Он ахнул. Кристалл ударился о камни, но остался целым и невредимым. Марсель поспешил поднять его.
— Гм, — сказал профессор. — Не все, что выглядит хрупким, является таковым в действительности!.. — Он почесал в затылке, взглянул на мертвого, потом посмотрел на солнце. — Мне кажется, нам придется отложить лекцию и вернуться назад, а? Нужно сообщить о том, что произошло. Большой Мозг Академии раскроет эту тайну за несколько секунд.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эмил Манов — современный болгарский писатель, народный деятель культуры НРБ. Герои его произведений отстаивают высокие идеалы коммунистической морали, борются против мещанства, косности и фальши. В романе «Путешествие в Уибробию» Манов, используя материал и некоторые приемы английского сатирика Свифта, автора «Путешествия Гулливера», создает свое оригинальное произведение, которое показывает в гротескно-фантастических зарисовках жизнь общества при диктаторских фашистских режимах, а также уродливые формы западной «демократии» и «культурной революции» в Китае.
Человечество продолжало себе мирно и тихо воевать, и это доставляло ему большое удовольствие. Почти такое же, как крокодилья вырезка и маисовый напиток, а их-то, слава богу, на острове хватало.
Природе безразличны исторические катастрофы, страдания и ужас людей. Несмотря на войну, наступает весна. Но красота не спасает мир…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Реальности больше нет. Есть СПЕЙС – альфа и омега мира будущего. Достаточно надеть специальный шлем – и в твоей голове возникает виртуальная жизнь. Здесь ты можешь испытать любые эмоции: радость, восторг, счастье… Или страх. Боль. И даже смерть. Все эти чувства «выкачивают» из живых людей и продают на черном рынке СПЕЙСа богатеньким любителям острых ощущений. Тео даже не догадывался, что его мать Элла была одной из тех, кто начал борьбу с незаконным бизнесом «нефильтрованных эмоций». И теперь женщина в руках киберпреступников.
Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий.