Галактическая баллада - [32]

— А разве похищение Луи Гиле не является вмешательством! — мрачно булькнул Ртэслри.

— Нет, это — попытка нашего разума войти в контакт с разумом человечества, — спокойно ответил Бан Имаян. — Мы знаем вашу точку зрения, уважаемый Ртэслри, но ведь и вы знаете, что у нас не было выбора.

— По крайней мере сказано искренне, — пробормотал Ртэслри.

— Итак, Луи Гиле, — продолжал Бан Имаян, — как вы уже слышали, мы рассчитываем на вас. Мы долго изучали жизнь вашей цивилизации, около целого века, и пришли к заключению, что ваш разум — еще молод, что наш контакт с человечеством имеет смысл.

— Вероятно, — сказал я. — Но какую роль вы отводите мне во всем этом?

— Узнаете… В будущем вашей единственной задачей является смотреть и запоминать, ничего другого.

— Но почему выбрали именно меня, секл Имаян?

— Потому что вы оказались исключительно подходящим для нашего эксперимента.

— Ну, положим, это еще вопрос, — невозмутимо заметил Ртэслри.

— Мы долго жили вместе с вами, я говорю о себе и Лале Ки, — продолжал Бан Имаян, притворяясь, будто не слышал реплики Ртэслри. — Мы проникли в ваши мысли, ознакомились с вашей Историей грядущего века и это дало нам основание думать, что мы могли бы вас использовать…

Так вот кто обитал в моей парижской квартире без разрешения.

Вот кто рылся в письменном столе и забросил мои статистические данные под кушетку, где, впрочем, им и место… Я посмотрел на Лалу Ки и в этот момент меня аж пот прошиб: она же видела меня в нижнем белье, или, когда я спал с Ан-Мари. Но я тут же сказал себе, что превениан, с их обузданными страстями, такие дела едва ли впечатляют.

— Позвольте мне задать еще один вопрос, Бан Имаян. В чем заключается ваш эксперимент?

— Вы сами это поймете, когда соберете достаточно наблюдений… Лала Ки, Ртэслри, не хотите ли что-нибудь добавить?

— Я нет, — сказала Лала Ки. — Я согласна, что у нас не было другого выбора, кроме Луи Гиле.

Это звучало не слишком лестно для меня, а еще менее лестно для человечества, но я проглотил.

— Хочу спросить, — раздался голос Ртэслри, — какова вероятность успеха нашего эксперимента?

— Пятьдесят процентов согласно ответу Большого мозга, — ответил Бан Имаян.

— Гм! Большой мозг может вычислить только потенциал органических мозгов, — пожал плечами Ртэслри. — Только потенциал, но не их естество — и качественные способности… Позвольте задать вам, уважаемый Луи Гиле, вопрос.

Он обернулся ко мне, и я встретился с ним взглядом — мрачным, испытывающим и, как мне показалось, насмешливым. Мне стало неприятно. Ртэслри пригладил свои лохматые брови, задал вопрос, который изумил меня:

— Луи Гиле, какое самое большое удовольствие было у вас в жизни?

Мне показалось, что я ослышался. Что может быть общего между самым большим моим удовольствием и тем, о чем говорил Бан Имаян, а также их экспериментом. Ртэслри повторил свой вопрос.

Вмешалась Лала Ки:

— Ртэслри, ваш вопрос не имеет связи с…

— Потерпите, Лала Ки, — прервал ее Бан Имаян, — Ртэслри никогда не говорит напрасно… Дружочек Гиле, желаете ли вы ответить на вопрос Ртэслри?

Желал ли я? Естественно. Но вопрос казался мне очень несерьезным, даже смешным — такие вопросы задавались во Франции только в газетных анкетах. Или, когда выставляли перед объективом телекамеры какого-нибудь усатого папашу Мишеля, продавца сидра или жареных каштанов, заставляя его потеть до тех пор, пока ловкому журналисту не удавалось выдавить из него признание, что наибольшим удовольствием для него является — раз в год, 14 июля, лицезреть своего любимого Президента, проезжающего по Шан-з-Элизе в открытом лимузине; особенное же наслаждение ему, дескать, доставляло наблюдение трехкилометрового вооруженного эскорта и лазерных орудий, направленных на всякий случай на очарованную толпу…

Да, но я не был папашей Мишелем и в тот момент Тиберий III находился достаточно далеко — значит мне незачем было лгать. Я задумался. Действительно, какое же самое большое удовольствие в жизни я испытал? Выходило, что ответ — непрост. Жизнь во Франции, несмотря на все старания Патриотической лиги лишить ее вкуса и запаха, все-таки предлагала достаточно удовольствий.

Но какое из них самое большое? Вечерняя прогулка по берегам Сены, когда вы можете поболтать с каким-нибудь старым букинистом, перелистать несколько книг начала 18 века с роскошными цветными виньетками на обложке? Разговор с друзьями за рюмочкой мартеля, когда голова становится легкой, а язык тяжелым, что не мешает ему отпускать соленые словечки и анекдоты назло всем живым и автоматическим подслушивателям. Или удовольствие от футбольного матча — два часа кипения страстей, чуждых политике, два часа свободного рева, которые превращают вас в счастливого охрипшего осла? Или, быть может, денежная награда за брошюру, в которой вы доказываете, что вся прежняя история человечества является лишь жалкой прелюдией к величественному появлению ныне живущего Президента — и вот вы возвращаетесь домой, нагруженный подарками, шепотом объясняете жене, как полезен мелкий компромисс с наукой и совестью, радуетесь детишкам, которые визжат от счастья, когда заводят ключиком механическую куклу, которая так похожа на вас самого в своем поведении лояльного гражданина?.. Или, или, или… Ну-ка, попробуй, выбери что-нибудь среди такого изобилия удовольствий, не роняя чести землян в глазах этих превениан!