- 37,5, - говорит Лия.
Это у трупа-то недельной давности! Но этим меня уже было не пронять. В уме я уже разработал план. Лию отправляю в аптеку, а сам за это время вещички соберу и дам деру. Мальчишки в одной комнате, я в другой несложно. Крикну от двери:
- Я не на долго! На работу вызывают.
И все.
Но не тут то было. Лия не пошла в аптеку, а вызвала врача. Сидит, ждет. Врач не идет. Я говорю ей: ступай, я один здесь прекрасно управлюсь. Она ни в какую: как же я уйду, а вдруг врач. Он скажет все мне, отвечаю. А она: на вас мужчин полагаться, и машет рукой. Я тоже махнул. Жду. А врач все не идет и не идет.
Мальчишки притащили спальный мешок в нашу комнату и разлеглись на полу - дурачились. Лия сидела, читала, покрикивала на сыновей изредка, чтобы не слишком бесились, а то мол еще температуру нагонят.
И тут гаденыш отмочил шутку. Подошел и стал передо мной, гнусно ухмыляясь.
- Иди, иди! - замахал я на него, а он еще ближе. Я инстинктивно выставил вперед руки, а он повернулся спиной и прижался ею к моей ладоням. Как раз той жирной складкой над поясницей. И я ощутил, что тело у него под майкой мягкое, как плохо застывший студень. В глазах у меня помутилось.
Пришел в себя: они опять возятся на мешке.
Сижу совершенно очумелый. Тогда все и случилось.
Вадим подмял под себя Павлика и, впившись ему в горло зубами, рванул по-волчьи вбок. Кровь хлестнула фонтаном из перерезанного горла. Лицо трупа почернело: только глаза белели на нем и зубы розово блестели от крови. Ногти вытянулись желтыми когтями, и гаденыш с воем стал раздирать ими грудь брата. Больше ничего не помню. Дальше все с чужих слов.
Оказывается через секунды в дверь позвонил врач. Он услышал нечеловеческий вой, дикие истошные вскрики, и побежал за милицией.
Дверь взломали и нашли в квартире два трупа подростков. Один еще не успел остыть, другой был давний, порядка двух недель. Возле дивана был найден я в бессознательном состоянии, весь перепачканный кровью. Главное кровь была у меня и на губах. А в кресле сидела и выла, раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник, сумасшедшая женщина.
Времени у меня много, и я часто задумываюсь над двумя неразрешимыми загадками: откуда у меня на губах кровь Павлика - это раз; как Вадим стал упырем, ведь для этого надо, чтобы ему прокусил горло и выпил кровь другой упырь. Так просто это ведь не передается, не грипп - это два.
Может быть я когда-нибудь выйду отсюда, а может нет. А вдруг я теперь тоже упырь и только затаился и жду, когда меня выпустят? Зачем кусать идиотов? Они и так хороши: шепчутся, знаки какие-то чертят в воздухе, оглядываются. Привязанные уже к незримому миру, видят его полуслепо, он мучит их уже теперь.
А я - кто я? Затаившаяся тварь?..
Говорят, я совсем седой. Не знаю - правда ли. Зеркала у меня нет. Руки трясутся - да - это я вижу. Шепчу иногда вслух, строю рожи, оглядываюсь, а когда припоминаю все, скулю от страха. Тогда приходят и успокаивают меня уколом. И я сплю, блаженный. Единственное время, когда я человек.
