Габриель Конрой - [160]

Мистер Пуанзет с интересом взял бумагу и внимательно оглядел ее в тусклом свете гаснувшего дня.

— Вы правы, — сказал он. — Документ в полном порядке.

— А вот третий документ, — объявил Гэбриель, на сей раз вытаскивая из-за пазухи мешочек из оленьей кожи, в котором оказалась еще одна, сложенная в несколько раз бумага. — Это завещание доктора Деварджеса на имя Грейси; Рамирес — бедняга мексиканец, которого убили, — передал его Жюли, моей жене, а Жюли, — тут Гэбриель мучительно покраснел, — сохранила его для Грейси.

Он передал бумагу Артуру; тот взял ее и благодарно задержал в руках огромную ручищу Гэбриеля.

— Ну, а теперь, — заключил Гэбриель, — поскольку становится поздновато и все равно пора кончать этот разговор, не пойти ли нам всем вместе в гостиницу? И раз уж вы уезжаете, мистер Пуанзет, не зайдете ли вы с супругой помириться и попрощаться с миссис Конрой? Ребеночка, кстати, посмотрите — он такой крохотный! Вы просто ахнете, мистер Пуанзет, до чего он похож на меня!..

Но Олли и Грейс стояли в стороне, увлеченные каким-то разговором. Грейс заканчивала свой рассказ:

— Я вынула камень из огня, вот так… (она подняла с земли обломок от развалившейся печной трубы) в точности такой же закопченный и черный, — сильно потерла об одеяло, и он засверкал, как серебро. Тогда доктор Деварджес сказал мне…

— Пора, Грейс, — сказал ей муж, — мы идем проститься с женой Гэбриеля.

Грейс в первую минуту была в нерешительности, но муж, беря ее под руку, чуточку сжал ей локоть. В ответ на эту тайную супружескую просьбу она с живостью протянула руку Олли, и все трое весело зашагали вслед за ссутулившимся Гэбриелем, возглавившим шествие по вечернему лесу.

11. СНОВА СЛЕДЫ

Досадую, что у меня нет полных сведений об этой примирительной встрече Пуанзетов и миссис Конрой; приходится судить о ней лишь по некоторым беглым замечаниям участников. Когда прощание состоялось и Грейс с Артуром благополучно заняли свои места в уингдэмском дилижансе, Гэбриель склонился над лежавшей в постели миссис Конрой.

— Мне показалось, Жюли, что вы с мистером Пуанзетом уже где-то виделись? — сказал Гэбриель.

— Да, мне его представили однажды, но это было не здесь. Думаю, Гэбриель, что особой дружбы у нас с ним не будет, — ответила миссис Конрой, и в ее серых глазах холодным пламенем сверкнуло торжество. — Погляди лучше на нашего малыша. Как он смеется! По-моему, он узнал тебя!..

Изумленный и зачарованный столь стремительными интеллектуальными успехами сына, Гэбриель начисто позабыл начало своего разговора с женой.

— Послушай, где ты познакомился с миссис Конрой? — спросила Грейс своего мужа, когда они, доехав до Уингдэма, заняли номер в гостинице.

— Я не имел чести быть знакомым с миссис Конрой, — возразил Артур, как всегда стремясь к четкой юридической формулировке, — но несколько лет тому назад меня действительно познакомили в Сент-Луисе с дамой, которая носила тогда другое имя, а сейчас является женой твоего брата. Впрочем, Грейс, чем меньше мы будем видеться с ней, тем лучше.

— Почему?

— Кстати, дорогая, что это за бумагу дал тебе Гэбриель? — спросил Артур, забывая ответить на вопрос жены.

Грейс достала из кармашка бумагу, вспыхнула легким румянцем и поцеловала мужа; потом спрятала личико у него на груди. Артур прочитал вслух по-испански:

«Настоящим свидетельствую, что 18 мая 1848 года молодая девушка, назвавшаяся Грейс Конрой, обратилась за приютом и помощью в пресидио Сан-Джеронимо. Она не имела ни родных, ни покровителей — одну лишь пресвятую Деву, и святых угодников на небесах, — и я принял ее как дочь и нарек Долорес Сальватьерра. Через шесть месяцев по прибытии, 12 ноября 1848 года, она родила мертвого ребенка, отцом которого назвала необвенчанного с нею супруга своего по имени Филип Эшли. Стремясь сохранить тайну от мира и не желая вернуться назад к своему народу и к своей семье, она решила изменить свою внешность и согласилась, по совету служившей в моем доме индианки Мануэли, каждодневно умывать лицо и руки соком йокото, что должно было придать ее коже оттенок бронзы. Так, переменившись, она, с моего согласия и по моему желанию, была признана как моя дочь от принцессы-индианки Никаты. После чего в законном порядке я сделал ее наследницей всего моего состояния.

Дано в пресидио Сан-Джеронимо 1 декабря 1848 года.

Хуан Герменисильдо Сальватьерра».

— Но как же эта бумага попала к Гэбриелю? — спросил Артур.

— Просто… просто не знаю, — сказала Грейс.

— А кому ты ее отдала?

— Отцу Фелипе.

— Тогда все понятно, — сказал Артур. — Значит, ты пропавшая жена мистера Дамфи!

— Уж не знаю, что сделал с этой бумагой отец Фелипе, — сказала Грейс, встряхивая головкой. — Я ни во что не вмешивалась.

— Ты рассказала ему всю свою историю?

— Только не про тебя, дурачок ты мой!

Артур поцеловал жену, косвенно признавая тем, что заслужил подобную характеристику.

— Кому действительно я должна была поведать все, это миссис Марии Сепульвида, как только она сказала, что ты объяснился ей в любви. Ты уверен, что не сделал ей предложения?

— Твердо уверен, — ответил этот достойный молодой человек.

12. ИЗ ПИСЬМА ОЛИМПИИ КОНРОЙ К ГРЕЙС ПУАНЗЕТ