Фурия первого лорда - [52]

Он сделал глубокий вдох, и голос его стал подобен грому.

— Но все эти факты не дают никому права попирать законы Империи! Ни Аквитейну. Ни Гражданам. Ни Сенату.

Он медленно повернулся по кругу, чтобы встретиться глазами с каждым из сидящих Сенаторов.

— Будьте уверены, заслуженные Сенаторы. Нарушить волю Гая Секстуса сейчас — значит предать те законы, которые направляли Империю с момента ее основания — законы, которые позволили нам преодолеть века потрясений и войн.

— Во имя сохранения традиций, — перебил Валериус, — нам следует, без особой нужды в том, положить жизни наших бойцов. Вы это хотите сказать, Сенатор?

Теогинус в упор посмотрел на Валериуса.

— Половины нашей Империи уже нет, сэр. Не счесть потеряных жизней. Алера Империя пала и погребена землей и пламенем. Но большинство из того, что осталось в этом мире, вне досягаемости любого врага. Оно высечено в материи разума и сердца, это — закон. Он — в стали Легионов у городских стен, готовых отдать свои жизни на защите Алеры. Он течет в жилах ее Граждан, призванных к оружию и готовых встретить любого врага, который попытается причинить вред ее народу.

Эффектным жестом он выбросил руку в сторону запада.

— И он там, в живом воплощении Дома, что вел Империю с незапамятных времен. Он в Гае Октавиане.

В амфитеатре воцарилась тишина. Теогинус знал, как обходиться с толпой.

Он знал, как сыграть на их эмоциях — и постоянный фон безотчетного страха, который пронизывал всю Алеру в эти отчаянные месяцы, подготовил их именно к такому подходу.

Теогинус снова окинул взглядом собранный Сенат.

— Помните это, когда будете голосовать. Помните присяги, ваши клятвы. Помните простую истину: законный наследник Секстуса сможет защитить наши земли и наши народы. Отклонитесь от закона, от того, чем всегда была империя, — и Алеры больше не будет. Выстоим мы или падем — Алеры не будет. И мы будем теми, кто ее убил, убил тихими словами, громкими речами и поднятыми руками. Помните.

Теогинус бросил на сенатора Каллидуса взгляд, способный, казалось, прожечь человека насквозь. Затем он сел и сложил руки.

Валериус в тишине довольно долго разглядывал своего противника.

Затем он пристально посмотрел на остальную часть сената. Амара фактически могла прочитать его мысли.

Теогинус использовал опасный гамбит.

Никогда нельзя быть уверенным в том, что страстная речь переместит аудиторию в намеченном направлении, но цересианский сенатор говорил хорошо.

Сила его слов все еще звучала в комнате.

Любые возражения, приведенные Валериусом в данный момент, не принесут ему ничего, кроме возмущенных взглядов.

Почти наверняка, его лучшим планом действий было двигаться вперед и расчитывать на поддержку, которую он собрал в предыдущие дни этого противостояния.

Голосование было близко. Возможно, он уже сделал достаточно, чтобы склонить чашу весов.

Валериус медленно кивнул и повысил голос.

— Я объявляю голосование по вопросу легитимности брака Гая Септимуса с почетным гражданином Исаной из долины Кальдерона. Голосование «за» будет подтверждением правового статуса брака. Голосование «против» будет отрицать его.

Амара невольно затаила дыхание.

— Кто голосует «против»? — спросил Валериус.

С мест, где сидели сенаторы, начали вразнобой подниматься руки. Амара их яростно считала.

— Сколько? — прошептал Бернард.

— Им необходимо тридцать шесть, — ответила она не переставая считать. — Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре.

Валериус добавил свою руку к поднятым.

— Тридцать пять, — прошипела она.

— Кто голосует «за»? — спросил Валериус.

Руки начали подниматься… и послышался сигнал трубы.

Волна беспокойного шепота пронеслась вокруг Амары.

Головы начали поворачиваться. К одной отдаленной трубе присоединилась следующая, и следующая, и следующая.

Шепот перерос в ропот.

— Что это? — спросила матрона, сидевшая с мужем позади Амары. — Сигнал?

Старый джентльмен погладил ее руку:

— Я не уверен, дорогая.

Амара повернулась к Бернарду, ее глаза помертвели. Он встретился с ней взглядом, лицо его было спокойным и отрешенным.

Также как она, он узнал стандартный сигнал трубы легиона.

Легионы южной стены города Рива призывали к оружию.

— Они не могут быть здесь, — сказала Амара, — не сейчас.

Бернард слегка улыбнулся и встал.

Вокруг нее другие граждане делали то же самое, оживленно и взволнованно двигаясь к выходам амфитиатра, не создавая паники, о голосовании было забыто.

— У них, кажется, вошло в привычку удивлять нас. Давай подготовимся к худшему и будем надеяться на лучшее.

Она взяла его за руку и встала.

Они только выходили из амфитеатра, когда молодая женщина бросилась к ним через толпу, по пути ее в спешке несколько раз грубо толкнули.

Это была стройная молодая женщина с вытянутым, довольно серьезным лицом и длинными, тонкими, словно паутина, бледно-золотистыми волосами.

— Граф Кальдерон, — закричала леди Верадис, — граф Кальдерон.

Бернард заметил, как она машет рукой, и стал пробираться через толпу, двигаясь довольно легко, благодаря своей массе.

Амара шла следом за ним, держась поближе, избегая незначительных столкновений, которые иначе были бы неизбежны.

— Верадис, — крикнул Бернард. Он нежно поддержал девушку за плечи.