Фурия из Белфаста - [61]

– Маурин! – начал Малко. – Вам известно, в чем я обвиняю Тревора Мак-Гуайра? Так это не вымысел. Он выдал властям всех ваших друзей.

– Вы – гнусный лжец!

Неподвижная в конусе света, в неуместной здесь черной рясе, она казалась живым воплощением ненависти.

– Я могу представить вам доказательства. Могли бы вы узнать его голос?

Маурин упрямо молчала. Малко подошел ближе.

– Я докажу вам, что не лгу. Сейчас мы пойдем втроем слушать магнитофонную запись. К англичанам...

Она зло рассмеялась:

– Ну, разумеется! Полюбуетесь, как они будут меня пытать...

Малко обернулся к Конору Грину:

– Вы один?

– Да.

– Вот видите, – продолжал Малко. – Если бы я хотел выдать вас англичанам, весь Особый отдел был бы здесь... Соглашайтесь! На вас будет маска, никто вас не узнает. А потом вы уйдете. Даю вам слово.

– Эге! – вмешался Конор Грин. – Вы...

– Даю вам слово, – повторил Малко.

Впервые лицо Маурин немного смягчилось, но она сейчас же спохватилась.

– Сила – на вашей стороне, – последовал презрительный ответ. – Делайте как знаете.

Она часто мигала, ослепленная светом фонарика, и походила на наказанного ребенка. Малко взял ее под руку, а Конор Грин подобрал автомат Калашникова.

– Пошли, – сказал Малко.

* * *

Малко всматривался в два отверстия на маске. Глаза Маурин были неподвижны, зрачки расширены. Она слегка склонила голову, вероятно, чтобы лучше слышать записанные на пленку слова.

Не считая звучащей записи, в маленьком кабинете майора Джаспера стояла полная тишина. Было два часа ночи. Им стоило немалых усилий разыскать британского офицера и вырвать у него обещание, что Маурин беспрепятственно выйдет из здания лисбернской штаб-квартиры. За все это время ирландка не сказала ни слова и послушно выполняла все, что ей говорили, двигаясь, точно во сне. Словно в ней лопнула главная пружина. И вот она слушала, не шевелясь, сложив руки на коленях. Все телефонные сообщения предателя были записаны подряд на одну пленку, разделяемые лишь щелчками повешенной трубки... В эту самую минуту низкий, с присвистом, голос объяснял, где находится Джеймс Файнген, один из наиболее старых вождей ИРА, чей арест произвел в свое время замешательство в организации.

Голос объяснял, что тайник находится за перегородкой, в задней комнате, оклеенной такими-то обоями...

Слезы брызнули из глаз Маурин, белки покраснели. Какое-то время ей удавалось, ценой неимоверного усилия воли, справляться с дыханием, потом она вдруг ссутулилась, сжимая голову руками.

– Выключите!

Майор встал и, не вынимая трубки изо рта, нажал на кнопку. Теперь слышны были лишь прерывистое дыхание и приглушенные рыдания Маурин... Трое мужчин молчали, уважая ее горе, правда, не без задней мысли. Наконец она подняла голову и промолвила тусклым голосом:

– Я хочу уйти.

Малко тотчас встал. Конор Грин хотел последовать за ними, но Маурин воспротивилась:

– Я хочу уйти вдвоем с вами.

В голосе ее звучало такое нервное напряжение, что, казалось, Маурин готова была сорваться на крик. Малко сделал американцу незаметный знак и подтолкнул девушку к дверям.

– Хорошо.

Они прошли безлюдными коридорами, пересекли гараж, где застыли пулеметные транспортеры «Сарасон» и очутились на улице рядом с караульным помещением. Маурин двигалась, словно бесчувственная, потом съежилась на сиденье «кортины». Когда они уже ехали по пустынным улицам Лисберна, Малко услышал ее глухой, полный отчаяния голос:

– Но почему? Почему?

Нарочито бесстрастно Малко объяснил, не отрывая глаз от дороги:

– Тревор Мак-Гуайр преследует не те цели, которые вы поставили перед собой. Он – человек партийный и исполняет волю тех, кто в Советском Союзе решил создать в этой стране трудности для НАТО при помощи ИРА. Он беспощадно убирает всех, кто думает иначе. Обычное дело. Вам кажется, что вы едины, а на самом деле сражаетесь за разные идеалы.

– Он – предатель! – крикнула Маурин. – Он отправил в тюрьму лучших наших товарищей!

Малко грустно вздохнул, удивляясь ее простодушию.

– В политике, Маурин, не бывает предательства. Есть только несходство взглядов.

Она промолчала. Малко мягко спросил:

– Вас где выпустить?

Маурин повернула к нему несчастное, подурневшее от слез лицо.

– Вы на самом деле меня...

– Разве я не дал вам слово?

Подбородок Маурин дрожал, слезы душили ее.

– Остановитесь здесь, – попросила она.

Малко затормозил. Они находились в предместье Белфаста, у Белморел Парк. Он глубоко вздохнул. Если Маурин уйдет, так ничего и не сказав ему, он может поставить крест на своей карьере в Компании, а Тулла – на своей молодости.

– Я знаю, где будет завтра Тревор, – промолвила она тихо. – Но он будет не один.

– Где?

– На винокуренном заводе, к северу от города.

– Хотите поехать туда со мной? – спокойно спросил Малко.

Маурин еще понизила голос:

– Вы меня поняли? Их будет человек двадцать. Вооруженные.

– Я понял.

Помолчав, Маурин быстро проговорила:

– Тогда завтра, здесь, в девять часов.

Она открыла дверцу и вышла. Но прежде, чем пуститься в дорогу, заглянула в машину.

– Вы приведете с собой людей из Особого отдела?

Малко покачал головой.

– Нет.

Глава 22

Малко остановился и прислушался. В старой винокурне стояла мертвая тишина. Три огромных перегонных куба походили в полумраке на притаившихся чудищ, а бесчисленные трубы, которыми они были усеяны, – на щупальца. Сложенная из почерневшего кирпича винокурня была очень старая, одна из самых старых в Ирландии. Возраст большей части ее оборудования насчитывал более сотни лет. Малко и Маурин вошли через маленькую дверцу, оставленную незапертой ночным сторожем, членом ИРА, который отправился пьянствовать в кабачок и вернуться должен был очень нескоро.