Фурье - [89]

Представители церкви и раньше не могли примириться с теорией Фурье о необходимости полной свободы человеческих страстей, с беспримерной дерзостью его посягательств на нравственные начала.

Могли ли молчать католические газеты, если он издевался над священными и интимными отношениями полов, подкапывался под основы брака и семьи? Его религиозные взгляды по сути своей атеистические. Они направлены на ниспровержение общества, религии, морали!

Особенное возмущение у служителей культа вызвала статья Фурье «О свободе воли». Она, конечно, была еретической, эта статья. Ведь автор утверждал, что человек и Бог в истории должны действовать совместно, что человек должен быть «сотворцом Бога», а не слепым исполнителем его воли.

Фурье недоумевает: за что все-таки его обвиняют в безбожии? Разве не он в свое время критиковал Оуэна за грубый атеизм?..

Но критика была небезосновательной. Часто и резко нападая на атеизм, Фурье был, конечно, весьма далек от ортодоксальной религиозности.

Объективно его концепция бога — уступка времени. Хотя бытует мнение, что французы эпохи Великой французской революции были сплошь атеистами, но это справедливо только по отношению к некоторой незначительной части населения — преимущественно буржуазии и интеллигенции. Широкие народные массы были, безусловно, верующими, а потому, чтобы привлечь сторонников к «социетарной теории», Фурье в ее изложении так часто ссылается на бога, цитирует изречения Христа.

Фурье приспосабливал христианство к своим нуждам, осознанно или неосознанно пользуясь принципом «цель оправдывает средства». Это не могло не остаться не замеченным стражами чистоты католического вероучения.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ

В 1836 году начинает выходить, как продолжение предыдущего издания, новый фурьеристский журнал «Фаланга». Редакцию возглавил Виктор Консидеран, в при активном сотрудничестве фурьеристов Контагреля и Туссенеля журнал просуществовал тринадцать лет. В последний год своей жизни Фурье напечатал здесь пять статей.

Небольшая редакция на улице Жакоб, 54 стала местом истинного культа учителя. Стены помещения увешаны его портретами, картинами с изображением фаланстера и дома, где родился Фурье. В комнатах редакции — бюсты учителя самых разнообразных размеров. Камеи и перстни с его профилем отсюда распространялись по всей Франции.

В то же самое время ученики, стараясь отвлечь Фурье от сотрудничества в журнале (его огромные статьи заполняли буквально все полосы), убеждают его приступить к фундаментальной работе, обещая помещать отдельные главы новой книги в журнале.

Виктор Консидеран по этому поводу пишет одному ив коллег: «Было бы предпочтительнее, чтобы наш знаменитый Фурье изложил в отдельной работе все, что он имеет еще поведать своим последователям и человечеству, вместо того чтобы помещать все это в «Фаланге», где только его сторонники могли бы его понять».

Анализируя публикации этих лет на страницах «Фаланги», можно понять, какая острая борьба шла между учителем и учениками. Он доподлинно знал, что не только в Париже, но и в провинции часть последователей поддерживает его лишь на словах.

Таким образом, все более очевидной становилась тенденция среди последователей «социетарной теории» к примиренчеству и компромиссам.

Страдая от разногласий в кругу учеников, Фурье в то же время понимал неизбежность выпадов в свой адрес.

Из воспоминаний Шарля Пелларэна мы узнаем, что не раз в беседе с учениками метр говорил, что любое учение (и даже его) нельзя принимать за веру. «Исследуйте, — говорил он, — проверяйте, судите собственным разумом, вооруженным даже недоверием».

Старые ученики продолжали любить и восторгаться Фурье, но те, кто примкнул к школе в 30-х годах, видели в нем только «мудреца» и «чудака», который приносит школе вред.

Для таких настроений характерно написанное после смерти Фурье письмо Лемуана, который признавался Виктору Консидерану: «У меня еще глаза мокры от печального известия… Я, конечно, плачу не о нас, так как полагаю, что Фурье опубликовал уже почти все, что открыл существенного. Мне не хотелось бы сказать, что его характер и неуступчивость в отношении некоторых причудливых принципов вредили фаланстерскому делу, но совершенно несомненно, что Фурье не был больше полезен». Другой ученик высказался еще резче: смерть Фурье не явилась «ни непредвиденной случайностью, ни душевной скорбью, ни несчастьем для его будущего учения, успехам которого он скорее вредил, чем содействовал».

Внутренние разногласия в школе, обострившиеся в последние годы жизни Фурье, привели к тому, что в начале 1837 года от школы отошла группа недовольных, хотя большинство осталось с Консидераном.

Между тем приближалось шестидесятилетие философа.

10 февраля 1837 года в «Фаланге» было опубликовано сообщение о том, что Фурье приступает к работе над «Трактатом о торговле».

В этом году он поменял квартиру и жил теперь в комнате на Сен-Пьер-Монмартр. Сплошь заставленная цветами, комната походила на оранжерею. И груда рукописей! Они разбросаны повсюду: на столе, стульях, шкафах. Человека, впервые зашедшего сюда, пожалуй, должна была бы удручать своей хаотичностью эта масса тетрадей, конспектов и выписок из прочитанного, с различными заметками, отдельными мыслями на полях. В одной стопке — записки, которые относятся к «Трактату» или «Новому миру», рядом — тетради со статьями, которые написаны вне связи с основными произведениями. Отдельно лежат письма. Особенно часто писали ему Мюирон и Консидеран.