Фунтик и трое с большой дороги - [4]
Вмиг, как ходики, которым поддёрнули гирю, ожила полицейская машина, зацокала и погнала курьеров по всем адресам.
Звонок генералу. Личное письмо Беладонне. Сообщение для прессы. "Да, да, было невероятно трудно, но мы смогли…"
— Перевяжите мне ухо, — приказал сыщикам Фокстрот. — При задержании Фунтик бросался грязью, и от худшего меня спас только бронежилет!
В этот день начальник полиции вновь вызвал дядюшку Мокуса на ковёр.
— Вы свободны. Преступник схвачен. Дело закрыто… Прошу оплатить провиант.
— Сколько с нас за лечебное голодание? — доставая кошелёк, спросил дядюшка Мокус. — Ого-го! — изумился он, увидев цифры. — Да в ресторане дешевле!
— Сравнили, — обиделся Фокстрот, — там варит капусту повар, а у нас — генерал!
С тяжёлым сердцем покидали полицию Мокус, Бамбино, Триолина и Бегемот. Известие о том, что Фунтик схвачен, огорчило их больше, чем бессонная ночь.
— Нуждаетесь в углеводах? — неожиданно спросил их на улице незнакомый пёс в чёрных очках.
— Нет, — ответил Бегемот, — но кушать хотим.
— Это вам, — сказал пёс. И, протянув корзину с фруктами, шепнул: — Идите прямо и не оглядывайтесь. В сквере вас ждут друзья!
Добер и Пинчер не отходили теперь от сейфа с Фунтиком ни на шаг. Каждые три минуты они стучали в железную дверцу и требовали от задержанного ответа.
По учёной книге Пинчера с арестантами, склонными к побегу, положено было держать зрительный или звуковой контакт.
— Фунтик, ты здесь? — спрашивал, например, Пинчер.
— Здесь, здесь! — отвечал Фунтик.
— А что делаешь?!
— Жалобу на вас всех пишу!
Терпеливо, как гимназический воспитатель, Пинчер объяснял Фунтику, что в полиции можно жаловаться лишь на короткий срок задержания, все остальное — хвалить!
— Нет, каков гусь?! — возмущался он. — Бегать от госпожи Беладонны?! Да я бы на твоём месте семечки у неё с рук клевал и ждал бы, когда бабулька того…
— Ой, — махнул рукой Добер, — богатые, как черепахи, долго живут.
И тут в кабинет заявился заключённый в полосатой одежде, с вёдрами, тележкой и шваброй на кривой палке.
— Приказано сделать уборку! — доложил он.
— Эй ты, полосатый, поаккуратней! — прикрикнули сыщики и, спасаясь от швабры, вышли на крыльцо.
И в это время у входа, разумеется совершенно случайно, объявился вокально-инструментальный дуэт "Противные голоса".
Пёс бил в литавры, а бывший одноногий пират "рваная майка", а нынче шарманщик со всеми ногами крутил ручку шарманки.
Дуэт звучал противно, но гармонично. Всё в нём: и слова, и музыка, и исполнение — было одинаково нехорошо.
Но сыщикам нравилось. А в том месте песни, где говорилось, что полицейские очень много работают, но за это мало получают, старший с дипломом даже всплакнул.
А в это время Бамбино, изображавший уборщика (а это был именно он), исполнял в кабинете начальника очень опасный трюк.
Открыв сейф, он быстро поменял Фунтика на попугая и, умоляя друзей воздержаться от радостных воплей, надежно упаковал поросёнка.
Вот где оно пригодилось, цирковое с двойной крышкой ведро!
— У тебя, любезный, ничего тут к ручкам не прилипло?! — спросил Пинчер, вернувшись в кабинет.
— Обижаете! — оскорбился Бамбино. — Я только по сейфам… Этот… как его… ры-цы-ды-вист!
— Ничего, вылечим! — пообещал Добер, вытесняя поломойца с тележкой за дверь.
А сейф в это время вновь принялся бунтовать.
— Требую адвоката! — вопил он. — Отказываюсь есть, пить и летать!
Возле полиции полосатого уборщика с ценным грузом ждал велосипедист, а за углом, в переулке, — цирковая машина.
Это была неописуемая встреча!
Фунтик от радости… А дядюшка Мокус… А Бегемот в это время…
А уж Триолина… Короче, неописуемая встреча потому так и называется, что её нельзя описать.
Из многих опасных операций генерал больше всего любил одну — вручение наград.
Вот и теперь, узнав о том, что Фунтик окончательно схвачен, примчался он в городок на парадном автомобиле в сопровождении супруги и прелестнейших малышей.
Генеральша, редкозубая женщина редкой красоты, была в шляпке из дикобраза, дочурки — в сарафанчиках из маркизета, а младший — кудрявый ангел с голубыми глазами — в матросочке с карманами и рюкзачком на случай подарков и других тайных приобретений.
Казалось, что весь цвет Ухты-Мурликанска собрался в кабинете начальника полиции в этот торжественный час.
Было даже шампанское, но его ловкие официанты от случайной публики берегли.
Короче, ликовали все получившие указание ликовать.
Но наконец всё вокруг угомонилось и торжественный момент наступил.
— Долгие годы, а точнее, целых три месяца, — произнёс в тишине генерал, — мы шли по следу этого опасного поросёнка… Но, как говорится, сколько верёвочке ни виться…
— Да, — подтвердили сыщики, — заломим крылья любому, даже тому, у кого их и нет!
А генерал меж тем продолжал нести околесицу про шарики, которые куда-то улетели, загадочные штаны и про неизвестных героев Добера, Пинчера и Фокстрота, которые шли по следу беглеца, несмотря на происки хитроумных циркачей.
— Таким образом, — буксовал генерал, — полиция в моём лице, а также в лице других ответственных лиц оградила от клеветы уважаемое всеми лицо!
