Фунт плоти - [3]

Картер невозмутимо поглядел на жирные пальцы надзирателя, потянувшиеся к поясу и обхватившие рукоятку дубинки, и выдохнул. Медленно, всем своим видом демонстрируя скуку. В другой день он бы довел дело до «спринцевания» – так это называлось на тюремном жаргоне. Он бы принял лупцовку спокойно, с приклеенной улыбочкой. Но сегодня он был не в настроении.

– Ноль-восемь-десять-пятьдесят шесть, – равнодушно бросил надзирателю Картер и подмигнул.

Хмурый от досады, что ухлопал столько времени на шесть поганых цифр, надзиратель быстро нацарапал их в соответствующей графе бланка. Отталкиваясь ногами, он подъехал к своему помощнику – молодому блондину – и передал бланк. Ему было лень отрывать свою жирную задницу от стула, чтобы пройти несколько шагов.

Картер ждал окончания спектакля. Блондинчик – так он мысленно окрестил парня – ввел номер в компьютер. Шесть цифр, которые вот уже полтора с лишним года заменяли Картеру имя. Он знал, какие данные увидит парень на экране монитора: угон машин, незаконное хранение оружия, незаконное хранение наркотиков, задержание в пьяном виде, угрожающее поведение в общественных местах и далее по списку. Вопреки распространенному мнению, Картер вовсе не был горд цепочкой своих правонарушений, даже если они и занимали целых два экрана. Однако список позволял ему ощущать себя личностью. Надо сказать, с раннего возраста и до своих нынешних двадцати семи лет Картер безуспешно искал себя. Поиски продолжались, пока сравнительно недавно его не вдарило: список – это… все его достижения.

А-а, плевать.

Картер почесал саднящий порез. Ему было противно думать об этом.

Скрип древнего принтера и шелест вылезающей оттуда бумаги вернули его к действительности.

– Так, мистер Картер, – вздохнул надзиратель, переходя на «вы». – Похоже, вы задержитесь у нас еще годика на полтора. А все кокаин, который у вас нашли.

– Кокс был не мой, – равнодушно возразил Картер.

Надзиратель посмотрел на него с фальшивым участием, потом усмехнулся:

– Чертовски вам сочувствую.

Зная, что до подачи заявления об условно-досрочном освобождении остались считаные недели, Картер решил не дерзить. Он молча взял бланк.

Толстяк наконец-то отправился домой. Его сменил другой надзиратель, похожий на робота. В его сопровождении Картер проследовал по длинному узкому коридору и оказался перед белой дверью. Ладонью толкнул дверь и вошел в тесную стерильную комнатенку, в которой, невзирая на внешнюю чистоту, отчаянно разило признаниями и даже исповедями. Он провел в этой дыре многие часы, но так и не сумел к ней привыкнуть. Вот и сейчас у него заколотилось сердце и взмокли ладони. Потом одеревенела спина и плечи. Он подошел к обшарпанному деревянному столу, за которым сидел крупный, похожий на обезьяну человек. И улыбался.

– Привет, Уэс, – поздоровался он.

Консультанта звали Джеком Паркером. В тюрьме он исполнял функции чего-то среднего между психологом и воспитателем.

– Рад вас видеть, – продолжал Паркер. – Присаживайтесь.

Не вынимая рук из карманов комбинезона, Картер плюхнулся на стул. Джек был единственным, кто обращался к нему по имени. Остальные – только по фамилии. Джек утверждал, что для человека, особенно в таких местах, как тюрьма, очень важно, когда его называют по имени. Это позволяет устанавливать доверительные отношения.

Услышав объяснения консультанта, Картер высказал свою точку зрения: пользы от ухищрений Джека не больше, чем от горшка с дерьмом.

– Закурить не найдется? – спросил Картер, пялясь на надзирателя, застывшего у двери.

– Конечно.

Джек бросил ему нераскрытую пачку «Кэмела» и коробок спичек.

Длинные бледные пальцы Картера быстро сорвали целлофановую ленточку. Последний раз он курил два дня назад. Ему отчаянно хотелось курить. Настолько, что он даже сломал пару спичек, сопроводив свою неудачу цветистыми ругательствами. Третья спичка зажглась. Картер глубоко затянулся и закрыл глаза, удерживая дыхание. В это мгновение у него не было никаких претензий к миру.

– Теперь получше? – понимающе улыбаясь, спросил Джек.

Картер кивнул, окутывая дымом пространство над столом.

Ему нравилось, что Джек не загораживается от дыма и не пытается разгонять его рукой. На то у консультанта были свои причины. Если бы он попытался развеять дым, это лишь подзадорило бы Картера устроить настоящую дымовую завесу. Он всегда с упорством терьера впивался в чужие слабости. Любой признак раздражения его лишь подстегивал.

Конечно же, это был защитный механизм. На какой-то из первых сессий Джек рассказал Картеру, почему тот так себя ведет. Картер с ним не спорил. Он понимал, что за многие годы довел защитный механизм почти до совершенства. Это давало свои преимущества. Служащие Артур-Килла предпочитали лишний раз не связываться с Картером, а многие заключенные его побаивались.

Джек вынул из портфеля толстую папку, развязал тесемки и стал перебирать лежавшие там отчеты, справки из судов и данные психологических экспертиз. Вся эта масса бумаг характеризовала Уэсли Картера как «угрозу для общества», отмечала его «сильный, своевольный нрав». Его оценивали как «интеллектуально развитого человека, которому недостает уверенности в себе, что, в свою очередь, мешает ему найти достойное применение своим способностям».