Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою - [15]
Наконец, в Циттау мы вылезли из вагонов. На календаре стояла дата 8 октября 1939 года. Германский вермахт вступил в Судетскую область с задачей полностью ее оккупировать к 10 октября.
Уже ночью наш батальон стоял в полной готовности у дороги поблизости от пограничного пункта. На рассвете следующего дня там мы впервые вышли на сцену мировой истории.
Начался мелкий дождь. Подавленные, мы ютились в защищенных от дождя местах и ждали приказа о выступлении. Во взводах выдали боевые патроны. Несмотря на ночь и дождь, нас обступали люди всех возрастов и вместе с нами ждали, что будет. Как пройдут следующие часы? Окажут ли сопротивление чешские войска? Когда мы утром выступили, то были готовы ко всему — и к дружескому приему судетским немецким населением, и к недружественным приветам со стороны чехословацких оборонительных сооружений.
Батальон развернулся, боевой порядок на марше был установлен. Наша рота обеспечивала боевое охранение батальона. Я находился в головной походной заставе, и поэтому был одним из первых солдат, перешедших границу.
Вступление выглядело следующим образом: наше отделение в головном боевом дозоре, за ним в ста метрах — остальной взвод, еще через сто метров — остальные взводы нашей роты и, наконец, на значительном удалении — главные силы батальона в составе 5-й и 7-й рот и пулеметной роты с тяжелыми пулеметами. К нашему огорчению, перед самым маршем командиром к нам был назначен новый, никому не знакомый унтерфюрер. К нам, молодым ребятам, он совершенно не подходил. Ему по виду было уже около тридцати лет, и вид у него был совершенно не военный. Форма на нем висела, а винтовку он держал как воскресный охотник после охоты. Он постоянно менял темп марша, что утомляло. Мужик был просто невыносимым. Вопреки своему желанию шли мы за ним, постоянно наблюдая за его висячими плечами.
Еще до наступления дня мы под высоко поднятым шлагбаумом перешли чешскую границу. Рассредоточившись, наша группа «разведывала» все далеко впереди. Все было спокойно. От брусчатки далеко разносился грохот наших подкованных железом сапог. Трап-трап-трап — гремело в утренней измороси. Лучше бы мы шли на мягких подметках. Никто не разговаривал. Все мы были в ожидании грядущего. Это был час нашего первого боевого задания — через полгода после моего поступления добровольцем.
После того как в течение часа не было встречено никакого сопротивления, напряжение постепенно начало спадать. Первым пунктом на нашем пути была Богемская Лейпа. Слева навстречу нам стремилась бурная речка — верховья Нейсе. Но мы вскоре повернули от нее и пошли в западном направлении. Деревня за деревней, городок за городком оставались позади. Немецкое население устраивало нам праздничные встречи. Немецкие жители говорили нам, что чешские солдаты только что ушли. Они имели с нами тесную связь, наши коллеги из противоположного лагеря! То есть в любой момент от них можно было ожидать сюрпризов. Весть о нашем продвижении нас опережала. Где бы мы ни появлялись, начинали бить церковные колокола. Население испытывало неподдельную радость. Повсюду встречались дружелюбно махавшие руками и смеющиеся люди. «Кампания» превращалась в торжество!
В Богемскую Лейпу мы пришли после 55-километрового марша поздно вечером. На улицу высыпали опьяненные радостью люди. Нам было нелегко идти сквозь эту толпу. Под звон колоколов девушки набрасывались на нас, целовали, обнимали, тискали под смех и слезы собравшихся. Идя с карабином, заряженным боевыми патронами, попасть в такую ситуацию я не рассчитывал. Я был совершенно растерян, что не скрылось от моих товарищей. Придурок Шимпфёзль, естественно, начал звать «мамочку» для своего ребенка. Но успех заключался в том, что я был расцелован зрелыми женщинами.
То, что мы отмерили своими сапогами, было вполне обычным маршем. Однако, подхваченные радостью населения, оглушенные праздничным звоном церковных колоколов и чувством, что нас встречают как освободителей, мы просто переносились от одного населенного пункта к другому, что сразу же снимало всякую боль и усталость.
После построения батальона и расположения на привал все тяготы вдруг стали до неприятного заметны. Ноги от ступней до бедер сразу же одеревенели, горели ступни от многократно стертых мозолей, на нас навалилась тяжелая усталость. Когда мы уже представили себе, что выполнили задачу дня и радовались охапке соломы, нам объяснили, что здесь останутся только следующие за нами подразделения полка, а наш батальон должен идти дальше. Эта новость нас поразила как удар грома. Еще до этого мы подменили солдат пулеметной команды и несли наполненные водой пулеметы и тяжелые коробки с боеприпасами. Теперь мы должны были идти еще дальше. «Еще 10 километров! До следующей развилки дорог и там встать в боевое охранение!»
К тому времени стемнело. Розы, которые подарили нам деревенские жители, завяли и устало висели из пуговичных петель. Мы тоже устали как собаки.
— Походный порядок прежний, головная походная застава высылает вперед разведывательный дозор из трех стрелков на расстояние 30 метров, на слышимость голоса!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.