Фронтовое небо - [49]

Со вступлением на территорию Германии в дивизии обсуждался вопрос о поведении наших людей на чужой земле. Какой бы ненавистью ни пылали наши сердца к врагу, нельзя было переносить эту ненависть на весь немецкий народ. Только фашистская теория низших рас, с ее неописуемым садизмом, развязывала руки профессиональным убийцам, их эйнзатцкомандам.

Пройдет совсем немного времени, и на Нюрнбергском процессе станет известным изданный в начале войны приказ фельдмаршала Манштейна. "Еврейско-болыпевистская система должна быть уничтожена, - говорилось в нем. - Положение с продовольствием в стране требует, чтобы войска кормились за счет местных ресурсов, а возможно большее количество продовольственных запасов оставлялось для рейха. Во вражеских городах значительной части населения придется голодать. Не следует, руководствуясь ложным чувством гуманности, что-либо давать военнопленным или населению, если только они не находятся на службе немецкого вермахта".

С такими вот приказами входили в Россию немцы. Мы же вступали в Германию не как завоеватели, а как воины-освободители. Мы пришли помочь немецкому народу избавиться от фашистской чумы, и Военный совет фронта призвал бойцов и командиров высоко нести честь советского солдата. Фронтовые газеты разъясняли цели и задачи освободительной миссии Красной Армии, пропагандировали идеи братства и дружбы народов.

В те дни и мне прибавилось забот и работы - выступал на партийных, комсомольских собраниях, проводимых в частях и подразделениях, рассказывал авиаторам об интернациональной помощи республиканской Испании и дружественной Монголии, где довелось быть не только советником-инженером, но и полпредом Страны Советов. Ничто так не впечатляет человеческую душу, как свидетельства очевидца, участника событий, и молодые воины слушали мои рассказы о тех предвоенных годах с огромным вниманием и интересом.

Скоро и. население Германии убедилось в том, что нацистская пропаганда, стремясь связать судьбу немецкого народа с фашистской кликой, нагло одурманивала их. А наши воины на чужой земле проявляли подлинную гуманность - протягивая руку тем, кто был ослеплен и обманут.

Надо сказать, гуманность, чисто русское великодушие мы проявляли не только к местному населению, но и к поверженному врагу, военнопленным. Хотя в Восточной Померании, в небе которой вела боевые действия наша дивизия, гитлеровцы еще отчаянно сопротивлялись, всячески стараясь задержать наше продвижение к Берлину. Немецко-фашистское командование принуждало своих солдат сражаться до конца даже тогда, когда сопротивление наступающим было бессмысленно. Так, только в боях за Гдыню немцы потеряли 50 тысяч убитыми, 18 тысяч их солдат и офицеров оказались в плену.

Это уже было весной, в апреле сорок пятого. Помню, где-то в середине месяца командир дивизии поздно вечером собрал нас, своих заместителей, на КП и зачитал приказ командующего воздушной армией. Мы привлекались к Берлинской операции - последней операции Великой войны.

Перед 2-м Белорусским фронтом стояла очень ответственная задача наступать на запад, севернее столицы Германии, форсировать реку Одер, разгромить штеттинскую группировку противника, обеспечивая, таким образом, всю операцию с этого направления. Начало наступления планировалось на 20 апреля - после перегруппировки войск фронта из Восточной Померании на реку Одер.

Нашим полкам предстояло перебазироваться. Сроки уже поджимали. Все понимали важность задачи, ответственность, которая ложилась на каждого, но никто не мог скрыть радостного настроения: "Скоро победа!.."

В эти дни, в пору весенней распутицы, в дивизии произошел очень досадный для нас случай.

Полевые аэродромы не имели бетонированных, а порой и просто улучшенных взлетно-посадочных полос. Грунтовые же полосы в ночные часы подмораживало на незначительную глубину - образовывалась поверхностная корка. Но наступал день, пригревало солнце, и тогда наши аэродромы превращались в царство непролазной грязи.

В тот раз приказ на боевое задание поступил рано утром. Истребители взлетели благополучно, а когда вернулись, то во время посадки комья мерзлой земли и льда повредили все выполнявшие задание самолеты. Матерчатые покрытия рулей управления машин оказались пробитыми. Особенно пострадала обшивка плоскостей, фюзеляжей. В некоторых подразделениях практически не осталось ни одного исправного самолета.

Тогда на восстановление истребителей был нацелен весь личный состав дивизии. Руководили работой инженеры, техники. А дело нашлось буквально для всех: девушки-оружейницы могли искусно владеть иглой, многие мужчины знали столярное, слесарное, малярное ремесла.

Никто в полках в ту ночь не сомкнул глаз. К утру следующего дня можно было набрать три эскадрильи для выполнения боевых заданий. На душе полегчало. А к исходу третьей ночи беспрерывного и напряженного труда весь самолетный парк дивизии был готов к боевой работе - в направлении на Берлин!..

* * *

Наступление началось 20 апреля. Ночью была проведена непосредственная авиационная подготовка. В ходе ее было совершено 1085 самолето-вылетов. Утро же выдалось пасмурное. Самолеты наши стояли в готовности, но тут еще опустился туман - не до вылетов. Все напряженно ждали, когда пригреет солнце и прорвется облачность.