Фронтовая юность - [13]

— Как же это так? — забеспокоился Экажев. — Не может быть! Ты что-то, Вера, путаешь. Я только вчера там был, проверял комсомольское хозяйство. Все в ажуре — каждый месяц по одному-два протокола.

— Вот в том-то и беда, что дальше бумаг ты не пошел, — упрекнула Вера. — По бумагам все в порядке, не придерешься, а на деле — одна видимость.

— Значит, Нурманов обманом занимается? — вмешался в разговор Каграманов.

Слушая членов бюро, я подумал: «Тут есть и моя вина. Уж кому-кому, а мне-то следовало бы поглубже поинтересоваться делами в этой организации. Надо сегодня же побывать на батарее».

— А как же все-таки насчет самодеятельности? — вспомнив разговор с Гусевой, спросил Экажев.

— Вот ты и начни, Мурат. Потом обсудим и распространим опыт вашего батальона.

— Хорошо, попробую.

Со стороны противника донесся артиллерийский гул. Гитлеровцы начали огневой налет, за которым, видимо, будет очередная атака. Как только стрельба прекратилась, члены бюро тотчас разошлись по своим подразделениям.

Наука побеждать

И что положено кому —

Пусть каждый совершит.

М. Исаковский

В полк начало прибывать пополнение. Как всегда в таких случаях, всему офицерскому составу, а также партийному и комсомольскому активу предстояло многое сделать, чтобы быстрее ввести молодых бойцов в строй. Дело осложнялось тем, что среди новичков много было солдат, плохо владевших русским языком. Выяснилось, в частности, что в третьем батальоне, куда направлялось большинство вновь прибывших казахов, из всех офицеров лишь комсорг Каграманов мог говорить на их родном языке.

Заместитель командира батальона по политической части капитан Яков Исакович Коган поставил перед ним нелегкую задачу.

— Придется тебе, Армаис, быть не только комсоргом, но и переводчиком.

И Каграманов многое сделал для того, чтобы разъяснить молодым бойцам обстановку на фронте, их обязанности. Нужно было видеть и слышать, с каким вдохновением рассказывал он бойцам-казахам о самоотверженной борьбе народов Советского Союза против угрозы фашистского рабства, о крепнущей братской дружбе советских воинов всех национальностей. Однажды мне довелось присутствовать на его беседе, во время которой он переводил письмо казахского народа фронтовикам-казахам, опубликованное в «Правде».

«Каждый раз, — говорилось в этом обращении, — когда подымается солнце над полями сражений, взгляните на него и вспомните свою страну. Вспомните ее высокое и чистое небо, привольные каркаралинские и приишимские степи, прозрачные струи Иртыша, альпийские луга Алтая, яблоневые сады Алма-Аты. Вспомните дым своих очагов, могилы предков, зарево огней над нашими богатыми городами и поклянитесь победить, победить во что бы то ни стало!»[2]

И воины-казахи клялись быть достойными сынами Казахстана.

Вдохновенно рассказывал Армаис им о совместной борьбе русского и казахского народов с угнетателями, о дружбе с русскими великих сынов казахского народа: ученого, путешественника и исследователя Чокана Валиханова, акына Джамбула, батыра Амангельды; напомнил о подвиге 28 гвардейцев-панфиловцев, среди которых были казахи Аликбай Касаев, Нарсутбай Есибулатов, Алиаскар Кожебергенов, Мусабек Сенгирбаев. Потом он сказал, что в броне танков, в артиллерийских стволах содержится металл, добытый в Казахстане. Указывая на пролетавшие бомбардировщики, Армаис объяснял, что в их моторах — лучшие сорта бензина и смазочных масел эмбинской нефти, что в патронах — свинец Кара-Тау, в гимнастерках — хлопок Чимкента, а в хлебе — труд колхозников Актюбы.

Бойцам-казахам нравились такие беседы комсорга. Но один Армаис был не в состоянии вести с ними всю воспитательную работу.

Что можно предпринять? Замполит объяснялся с бойцами-казахами лишь с помощью жестов.

— Украинский и еврейский знаю еще с детства, изучил белорусский, немецкий, а вот в Казахстане бывать не приходилось… — сокрушался Яков Исакович.

Найти бы бойцов и сержантов, владеющих хотя бы мало-мальски казахским языком! Об этом думал и начальник штаба Комиссаров. Как-то мы повстречались с Андреем Федоровичем у разведчиков. Он был со своим ординарцем Ильей Лужновым — старожилом полка, награжденным медалью «За отвагу» еще за бои под Ржевом.

— Разведчикам бы поручить поиски таких людей, — обмолвился Лужнов.

Комиссарову понравилась его идея.

Ведь в разведвзвод отбирали не только храбрых, но и находчивых, любознательных бойцов из всех подразделений полка. Кому, как не им, знать, кто на что способен. Обращаясь ко мне, начштаба советовал:

— Мобилизуй комсомол разведки. Пусть во всех ротах, взводах, отделениях ищут нужных людей.

И люди были найдены. Приказом по полку они были переведены в третий батальон. Сержанты-казахи назначались командирами отделений.

Майор Буланов обращался в политотдел дивизии с просьбой прислать литературу и памятки на казахском языке, но таких материалов там не оказалось, и их только теперь запросили в политотделе армии.

— Когда они поступят — неизвестно, — сказал Буланов. — Ждать мы их не можем, надо самим проявлять инициативу. Большие надежды в этом деле возлагаю на комсомол.

По совету Василия Федоровича члены комсомольского бюро полка собирали статьи из газет, журналов о трудовых успехах рабочих и колхозников Казахстана, о подвигах воинов этой республики на фронтах. Все эти материалы передавались Армаису Каграманову и сержантам-казахам.