Фронт - [3]

Горлов. Почему?

Мирон. Трудно было вначале... с ума сходил, чтобы не отстать — выгнали б. Насилу ноги из цеха выносил после работы. Ни есть, ни пить — падал как мертвый.

Горлов. Как Валя? Дети есть?

Мирон. Нет. Валя на заводе у меня конструктором. Живем так: я под утро прихожу, она спит, когда я просыпаюсь, она уже на работе. Ругаемся и целуемся по телефону третий год. Как она меня не бросила, просто удивляюсь. (Смеется.)

Горлов. Не бросит! Ты хоть и подался, но еще красив, а бабы красивых любят.

Мирон. Да что ты, морда у меня теперь от бессонных ночей, как подушка, мятая.

Горлов. Сына надо бы тебе. Сережка-то мой уже воюет.

Мирон. Ну? Хотел бы видеть его.

Горлов. Приедет. Я вызвал на сутки. Он здесь недалеко. Ты все автомобилями занимаешься?

Мирон. Давно перестал. Авиацией. Директором целой махины.

Горлов. Значит, тебя ругать должно. Самолеты нас режут. Мало даете... Мало.

Мирон. Знаем, стараемся. Вот скоро новый подарок получите. Два месяца день и ночь трясло как в лихорадке, но — вышло! Скорость такая, что Геринг от злости лопнет.

Горлов. Вы поменьше со скоростью возитесь, а главное — давайте побольше. У немцев-то сколько самолетов...

Мирон. Ты эту песенку брось, мы ее знаем, наслушались от вашего брата. Хватит! К чертям.

Горлов. Почему? Не понимаю.

Мирон. Годами кричали некоторые наши военные стратеги: давайте нам побольше самолетов, скорость — дело второстепенное, нам количество важно. А мы, штатские, слушали и хлопали глазами.

Горлов. Ну и верно.

Мирон. Вот если бы и дальше таких стратегов слушали, то мы бы теперь погибли, перебили бы нас немцы, как перепелок.

Горлов. Шутишь!

Мирон. От этих шуток я побелел раньше времени. Уверяю, ни одна авиапромышленность в мире не могла бы так быстро перестроиться, как наша, но это нам стоило больших усилий. Благодаря этим усилиям теперь у нас вполне современные скоростные самолеты... Не знаю, кто бы мог выдержать такое напряжение.

Горлов. А все-таки теперь число — это великое дело и на земле и в воздухе. Число побеждает. Оно — существо, душа военного дела, вот что главное сейчас.

Мирон. А Суворов говорил: воюют не числом, а уменьем. Качество — великое дело!

Горлов. Здравствуй! А мы что ж, воевать не умеем? Этого у нас хоть отбавляй. Суворова знаем и уважаем, но теперь и ему жарко было бы. Вам, штатским, этого не понять. Расскажи лучше, как живешь?

Мирон. Много было и хорошего и плохого. Теперь прямо из Москвы прилетел. Новую модель с конструктором показывали. (Пауза.) Получено сообщение, что вчера приземлился у тебя немец на истребителе, заблудился. Самолет новой системы. Винт погнул, а так все в порядке. Так чтобы не дожидаться, пока его приведут, посоветовали мне слетать сюда посмотреть — быстрей дело будет.

Горлов. Обожди. (Нажал кнопку.)

Вошел адъютант.

Начальника ВВС на провод.

Адъютант. Есть начальника ВВС. (Ушел.)

Горлов. А кто сообщил в Москву, что у меня самолет приземлился?

Мирон. Я думал, что ты...

Вошел адъютант.

Адъютант. Генерал-майор Удовиченко на проводе. (Уходит.)

Горлов(взял трубку). Слушай, ты что ж это, а? Почему не сообщил мне, что самолет вчера приземлился?.. Немец на истребителе... Когда? Не помню. Врешь. Звонил? Не может быть... Ну хорошо. А в Москву кто сообщил? Ага. В Москву успел, а командующему что?.. Значит, плохо доложил. Ты, братец, поменьше бы говорил. Сыплешь, как горохом, и ни черта не разберешь. Впредь о таких случаях докладывать не по телефону, а извольте явиться и рапортовать. То-то ж...

Мирон. А где самолет?

Горлов. Самолет-то где? Так. Ну обожди. (Мирону.) В сорока километрах отсюда.

Мирон. Я сейчас же помчусь туда на машине.

Горлов. Куда? Сейчас ночь, по снегу к утру только доберешься.

Мирон. Ничего.

Горлов(в телефон). Слушай, доставить этот самолет сюда в семь ноль-ноль. Понял?

Мирон. Только осторожно перевозить, а то у нас...

Горлов. И чтобы осторожно, в целости, как был. Головой отвечаешь. (Положил трубку.) Не беспокойся. Утром птичку будешь иметь. У меня всё как часы. Это у вас там обсуждают, заседают, а здесь — приказ, и умри, а исполни.

Мирон. Посмотрим.

Горлов. Это точно. Ты газеты сегодня видел в Москве?

Мирон. Нет, не успел. А что?

Горлов. Меня сегодня четвертым орденом наградили.

Мирон. Ну? Поздравляю! (Жмет руку.) Поздравляю! До конца войны, пожалуй, не хватит места вешать их. (Смеется.)

Горлов. Найдем. (Смеется.) Лишь бы было за что получать.

Мирон. Да. Такое ваше генеральское дело. Или грудь в орденах, или морда в синяках. Правда, вашему брату синяков-то мало ставят, больше нам перепадает, как всегда.

Горлов. Выходит, заслужили.

Мирон. Возможно. Но я бы на месте правительства вам больше синяков ставил, да таких хороших, чтоб все видели, а орденов поменьше.

Горлов. Ты это брось, Мирон. Зависть — дело плохое.

Мирон. Никак не завидую, Иван. Бурю вижу. Бойцов, средних командиров, еще, пожалуй, генералов, что командуют дивизиями, награждать надо. А вашего брата, которые повыше, — только после войны. Особый орден придумал бы — так, сразу на всю грудь, чтобы за километр видели: стратег идет, уважать и кланяться всем.

Горлов. Шутник же ты! Каким был в молодости, таким и остался.