Фронда - [60]

Повернувшись к князю Ж., он продолжает:

– Михаил Константинович, поторопитесь отказаться от вашего богатства. Погрузитесь вполне лояльно в нищету. Отдавайте скорей ваши земли народу, пока он их не отнял у вас. Полагайте ваше счастье лишь в том, чтобы быть бедным и свободным» (9).

Острить и презирать оставалось недолго. Отдать землю народу не пожелали, и даже в братья записаться не получилось. Изданный 19 февраля (4 марта) 1918 года декрет «О социализации земли» (подписан Лениным и левым эсером наркомом земледелия Колетаевым) постановлял: «Всякая собственность на землю, недра, воды, леса и живые силы природы… отменяется навсегда». Вчерашние рабы, безгласные крестьяне обрели правящую элиту, которая сказала им «будьте сами хозяевами на своей земле». «Лозунг для масс очень заманчивый. До сих пор вы были в угнетении, теперь будьте господами. И они хотят быть господами. Толкуй тут, что свободный строй требует, чтобы не было господ и подчиненных. Это сложнее, а этот лозунг простой и кажется справедливым: повеличались одни. Теперь будет. Пусть повеличаются другие…» (писатель В. Короленко – жене Е. Короленко, 11 марта 1919 года) (10).

Но если бы только земельный вопрос двигал науськиваемых интеллектуалами всех мастей крестьян и рабочих, тоже вчерашних крестьян! А. Блок писал в статье «Интеллигенция и революция» в 1918 году: «Почему дырявят древний собор? Потому, что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой. Почему гадят в любезных сердцу милых усадьбах? Потому что там насиловали и пороли девок, не у того барина, так у соседа. Почему валят столетние парки? Потому, что сто лет под их развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть: тыкали в нос нищему – мошной, а дураку – образованностью. Все так. Я знаю, что говорю» (11). Знаменитый монархист В. Шульгин: «Мы были панами. Но мы хотели быть в положении властителей и не властвовать. Так нельзя. Власть есть такая же профессия, как и всякая другая. Если кучер запьет и не исполняет своих обязанностей, его прогоняют. Так было и с нами: классом властителей. Мы слишком много пили и пели. Нас прогнали. Прогнали и взяли себе других властителей, на этот раз “из жидов”. Их, конечно, скоро ликвидируют. Но не раньше, чем под жидами образуется дружина, прошедшая суровую школу. Эта должна уметь властвовать, иначе ее тоже “избацают”» (12). Это провидение В. Шульгина скоро найдет себе подтверждение, а пока пьянящий ветер народного варварства разлился по империи – резали все и всех. Освобожденная ярость не щадила никого.

От народного повального вандализма несостоявшиеся просветители пришли в шок. П. Струве, хорошо знавший революционное движение изнутри, будучи автором «Манифеста Российской социал-демократической рабочей партии»[47], позже писал:

«Интеллигентская доктрина служения народу не предполагала никаких обязанностей у народа и не ставила ему никаких воспитательных задач… Народническая, не говоря уже о марксистской, проповедь в исторической действительности превращалась в разнузданность и деморализацию» (13).

Века накопленной ненависти хлынули безудержным половодьем и вопрос, кто положит половодью предел, кто поставит плотину и заслон, стал вопросом выживания государства.

И когда у В. Шульгина в конце его жизни спросили, как он по прошествии стольких лет оценивает приход большевиков к власти, он, по свидетельству очевидца, немного помолчал, а потом медленно, но многозначительно сказал, что, конечно, «не такого пути желал бы он России, но другого у нее, по-видимому, не было» (14). То, что оправдывал очевидец – гениальный Блок – в наше время подвергается осмеянию и вызывает презрение у той же элиты. Э. Рязанов высокомерно заявлял: «7 ноября (годовщину Октябрьской революции – К.К.) я считаю трагической датой в жизни нашего Отечества… К сожалению, народ оказался очень восприимчив к демагогическому лозунгу “Грабь награбленное”.

Многим миллионам пришлась по душе психология погромщика, полюбилась мораль мародера, прикипели к душе повадки убийцы… Седьмого ноября началось семидесятилетнее царство жлобов» (15).

«Мародеры», «убийцы», «жлобы»… Как же далеко от этого пасторальное описание Платона Каратаева. Почему получилось так, что интеллигенция из союзника угнетенного народа превратилась в его злобного эксплуататора и ненавистника, пойдет речь в этом разделе книги.

II

Социалистическое государство появилось на свет в результате победы социальной революции, когда народ (преимущественно крестьянство, движимое перенаселением и голодом) единодушно поднялся на борьбу за хлеб и землю против тех, кто не хотел эту землю отдавать. Либеральная интеллигенция, к топору неустанно призывавшая Русь, явно не ожидала, что во время революции неблагодарный люд начнет истреблять ее с не меньшим остервенением, чем другие правящие классы. Ведь «благородная» кровь хлынула даже не после Октябрьского переворота, а сразу после Февральский буржуазной революции.

Разложение царской армии, которому всячески потакали А. Керенский и компания, армии, которая, будучи организованной, вооруженной силой могла бы сдержать страсти – этой армии пришлось первой пережить ярость разагитированного эсерами, большевиками и «трудовиками» народа. Писатель М. Пришвин в своих дневниках описывает разговор с бывшим солдатом царской армии, который вспоминал события 1917 года; автор передает прямую речь собеседника: