Фрикомыслие. Нестандартные подходы к решению проблем - [7]
Результаты исследования Тетлока отрезвляют. Высшая каста экспертов (96 % из них имеют степень доктора наук), по словам ученого, «думали, что знают больше, чем они на самом деле знали». Насколько точными были их предсказания? Они были не намного точнее «произвольного выбора шимпанзе, бросающего дарты»[4], – часто шутил Тетлок.
«Да, это сравнение с обезьяной преследовало меня постоянно, – говорит он. – Но нужно отдать экспертам должное: их прогнозы были все-таки немного лучше, чем у контрольной группы студентов Калифорнийского университета (в Беркли). А были ли предсказания экспертов лучше тех, что давали алгоритмы экстраполяции? Нет, не были».
«Алгоритмы экстраполяции», которые упоминает Тетлок, – простая компьютерная программа, предсказывающая «отсутствие изменений текущей ситуации». Эта формулировка всего лишь иной, компьютерный, способ сказать: «Я не знаю».
Подобное исследование провела компания CXO Advisory Group>6 на материале 6000 прогнозов специалистов фондового рынка, сделанных в течение нескольких лет. Обнаружилось, что совокупная точность экспертных оценок составила 47,4 %. Повторимся, шимпанзе, предсказывающий наугад, мог бы с легкостью добиться схожего результата. При этом ваши расходы были бы значительно меньше комиссионных, которые обычно получает эксперт.
Когда Тетлока попросили назвать качества того, кто предсказывает значительно хуже остальных, он произнес только одно слово: «Догматизм». То есть речь о непоколебимой вере человека в доподлинное знание о чем-то, даже когда он на самом деле этого не знает. Как и другие ученые, которые наблюдали за экспертами-гуру, Тетлок отмечает, что те «излишне самоуверенны», даже когда их предсказания абсолютно неверны. Самоуверенность и ошибочность – смертельная смесь, особенно когда есть более разумная точка зрения: просто согласиться с тем, что мы не можем знать будущее, как нам того хочется.
Но, к сожалению, такое происходит крайне редко. Умные люди обожают делать умные предсказания>7, и не важно, насколько неверными они окажутся в итоге. Это явление было красиво описано в статье «Почему предсказания большинства экономистов не сбываются?», опубликованной в журнале Red Herring в 1998 году. Ее автор Пол Кругман десять лет спустя получит Нобелевскую премию[5]. Он указывает, что неудачи многих экономистов в их прогнозах связаны с завышенной оценкой влияния будущих технологий, и сам дает несколько прогнозов. Вот один из них: «Скорость распространения Интернета резко снизится вопреки закону Меткалфа, который утверждает, что число соединений в Сети пропорционально квадрату числа ее участников. Ведь становится очевидным, что большинству людей просто нечего сказать друг другу! Примерно к 2005 году будет ясно, что Интернет повлиял на экономику не более, чем факс».
На момент написания этой книги рыночная капитализация только таких интернет-компаний, как Google, Amazon и Facebook, составила более 700 миллиардов долларов, что превышает ВВП всех стран мира за вычетом первых восемнадцати>8. Если добавить сюда еще и Apple, которая интернет-компанией не является, но существовать без Интернета не может, то планка повысится до 1,2 триллиона долларов. На эти деньги можно купить много факсов.
Возможно, нам нужно больше таких экономистов, как Томас Сарджент. Он тоже получил Нобелевскую премию – за работу по оценке причины и результата в макроэкономике. Наверное, он столько уже забыл об инфляции и ставке процента, сколько остальные не смогут узнать и за всю жизнь.
Когда несколько лет назад Ally Bank решил сделать телерекламу, расхваливающую депозитный сертификат с новой функцией «увеличьте свой процент», Сарджент был утвержден на главную роль. Съемки проходили в помещении, напоминающем университетский клуб: богато украшенные канделябры, книжные полки в идеальном порядке, на стенах портреты выдающихся джентльменов. Сарджент царственно восседает в кожаном клубном кресле, ожидая, что его представят.
Ведущий начинает:
– Сегодня наш гость – Томас Сарджент, лауреат Нобелевской премии по экономике и один из наиболее цитируемых экономистов в мире. Профессор Сарджент, можете ли вы сказать мне, каков будет процент по депозитному сертификату через два года?
Сарджент:
– Нет.
И все. Ведущий от лица банка произносит: «Если он не знает, то никто не знает». И поэтому нужен депозитный сертификат с переменной ставкой процента.
Эта реклама – работа комического гения. Почему? Потому что Сарджент дает единственно верный ответ на вопрос, на который невозможно ответить, и показывает таким образом, насколько нелепы попытки многих из нас поступать иначе.
И дело не только в том, что мы знаем об окружающем мире меньше, чем нам кажется. Мы и самих себя толком не знаем>9. Многие ли хорошо справятся с таким простым заданием, как оценка своих талантов? Вот цитата из статьи двух психологов в академическом журнале: «Несмотря на то что человек проводит с собой времени больше, чем с кем-либо другим, он имеет довольно смутное представление о своих навыках и возможностях». Классический пример: если попросить человека оценить свой навык вождения автомобиля
Что опаснее — огнестрельное оружие или плавательный бассейн? Что может быть общего между школьными учителями и борцами сумо? Почему торговцы наркотиками продолжают жить со своими родителями? Как много на самом деле значат родители и выбор имени для ребенка? Ответы на эти и другие необычные вопросы, касающиеся современного общества и не только, дает книга молодого американского экономиста Стивена Д. Левитта, написанная в соавторстве с журналистом и писателем Стивеном Дж.Дабнером. Сразу же после выхода в США книга стала бестселлером и вызвала широкий резонанс в средствах массовой информации.
Экономисты Левитт и Дабнер прославились на весь мир, с хулиганской легкостью изложив сложные экономические законы в бестселлере «Фрикономика». В своей новой книге они разбирают проблемы мировой экономики на самых неожиданных и смешных примерах. Отчего потребление креветок постоянно растет? Почему женщины чувствуют себя несчастнее мужчин? Как ради финансовой выгоды увязать экологию и бордели? Какая на самом деле польза от импортозамещения? Почему мы поддаемся стадному чувству? Обо всем этом авторы пишут кратко и подкупающе по-дружески.
«Суперфрикономика» является достойным продолжением нашумевшего бестселлера «Фрикономика». Внутри – нестандартное объяснение новых неочевидных фактов необычными экономистами. Книга максимально эпатирующая, неожиданная и провокационная. И при этом вполне серьезная. В основе странных явлений обнаруживаются вполне логичные экономические механизмы – и наоборот. У этой книги есть все шансы повторить (а, может, и превзойти) популярность своей легендарной предшественницы.
Монография посвящена исследованию особенностей трансформации российской экономики, связанной с переходом к инновационному типу экономического развития. Большое внимание при этом уделяется теоретическому осмыслению феномена инновации и факторов, оказывающих влияние на формирование и развитие инноваций, а также изучению отраслевых, региональных и структурно-функциональных особенностей инноваций, анализу эффективности мер государственного регулирования перехода к инновационному типу развития.Монография базируется на материалах Всероссийской научной конференции «Государство и рынок: механизмы и методы регулирования в условиях преодоления кризиса и перехода к инновационному развитию».Предназначена для научных работников, преподавателей, аспирантов, а также для специалистов, занимающихся исследованием проблем инновационного развития, экономической динамики, экономических реформ и работающих в области управления и государственного регулирования экономики.Монография опубликована при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 10-02-14033 г.Редакционная коллегия монографии:д-р экон.
Только в возвращении к геополитической концепции Петра Великого видится выход из того состояния катастрофического геополитического ослабления России, которое произошло за последние два десятилетия. Развитие этой концепции для применения в современных условиях становления нового, национально-городского русского государства и осуществлено в основополагающей работе русского национализма - "НАЦИОНАЛЬНАЯ ГЕОПОЛИТИКА". Она состоит из двух частей. "РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ГЕОПОЛИТИКА" и"СОЦИАЛЬНАЯ ГЕОПОЛИТИКА".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Власть в США принадлежит корпорациям, а в самих корпорациях все подчинено генеральному директору. Как вышло, что некогда скромные управленцы, чья основная задача — изо дня в день работать на интересы акционеров и инвесторов, вдруг превратились в героев первых полос деловой и «глянцевой» прессы? Почему объем их вознаграждения — десятки миллионов долларов — сравним с доходами деятелей шоу-бизнеса или спортсменов? На каком основании гендиректор, при котором акции компании упали в цене, все равно, покидая свой пост, получает солидное выходное пособие? О причинах сложившейся ситуации и о том, как ее изменить, рассуждает юрист и бизнесмен, посвятивший себя борьбе за права акционеров. Корпократия (лат.
Мы публикуем расшифровку публичной лекции Александра Аузана, прочитанной им 13 мая 2004 в клубе Bilingua. Александр Аузан, как и Виталий Найшуль, в научной своей ипостаси – институциональный экономист. Знание, которое оба лектора предъявляли на публичных лекциях, – прагматично и не несет непосредственно в себе ценности (действует по формуле “если .., то…”). Если для Найшуля либерализм – самая эффективная форма социального принуждения, то для Аузана гражданское общество – метод работы с “внешними эффектами”: государство действует посредством принуждения, бизнес - посредством купли-продажи, гражданское общество – посредством установления прав контрагентов и достижения многосторонних договоренностей.
Социально-экономический строй Страны Восходящего Солнца ещё в середине XIX века представлял собой классический тип феодальных отношений. Условным рубежом, отделяющим Японию феодальную от Японии капиталистической, является незавершённая буржуазная революция 1867–1868 годов, в результате которой была свергнута власть ставленника сёгунов правителя Токугава и и восстановлены легитимные права японского монарха. Годы правления взошедшего на трон императора Муцухито в японской историографии получили название «эры Мэйдзи».