Фридрих Вильгельм I - [7]

Лишь 12 сентября, через четыре недели после едва замеченного рождения принца Фридриха Вильгельма, усопшего торжественно доставили в фамильный склеп старого берлинского собора, где уже лежали останки пяти бранденбургских курфюрстов, и тело Великого курфюрста воистину обрело покой. (До 1750 г., когда гробы с курфюрстами были переправлены в склеп заново отстроенного собора в берлинском Люстгартене. Фридрих Великий, лично наблюдавший за этим, велел оставить гроб курфюрста открытым. Лик и верхняя часть тела покойного хорошо сохранились. Огромное жабо, желтые перчатки с отворотами до локтей и роскошный княжеский парик украшали его. Правнук долго смотрел на деда, затем поклонился и сказал приближенным: «Messieurs, celui-ci a fait des grandes choses» — «Господа, сей муж вершил великие дела».)

Но не только почести предку, небывало пышные для тесных улиц Берлина, удерживали Фридриха III от порывов радости и отвлекали его от колыбели, где барахтался в своих пеленках сыночек Фридрих Вильгельм. На горизонте европейской политики собирались тучи, и в берлинском дворце одно заседание Государственного совета следовало за другим. Сильнейший властитель континента, Людовик XIV, прославленный французский «король-солнце», шесть лет назад переехавший в роскошный Версальский дворец — отныне символ королевского достоинства, — подтянул воинские части к границам рейха. Император в Вене Леопольд I поспешно заключил союз с «морскими державами» Англией и Голландией, которые не признавали первенства Франции ни в Европе, ни в заморских землях. Война витала в воздухе, и Европа раскололась на два блока. Пропаганда опиралась на то, что уже тогда лицемерно называлось «европейским равновесием», хотя речь шла о другом: Франция Людовика XIV использовала к своей величайшей выгоде тридцатилетнюю бойню 1618–1648 гг. и теперь собиралась унаследовать старинную власть германских императоров, в то время как Лондон при виде континентального конфликта намеревался уйти в его тень и распространить свое превосходство на море и на прибрежные земли Атлантического океана.

Девять лет (1688–1697 гг.), вплоть до Рисвикского мира, борьба идет во всех направлениях, но прежде всего в Германии и в Голландии. Это и первые годы жизни маленького принца Фридриха Вильгельма, подраставшего во дворцах Берлина и Потсдама. Но ведь известно, как важны впечатления, дающие пищу уму и фантазии ребенка в первые десять лет его жизни.

Что может впечатлить маленького Фридриха Вильгельма в те 1688–1697 гг., когда повсюду звучит боевая труба и грохочут пушки? О чем разговаривают взрослые, когда он сидит с ними за столом или прислушивается к их вечерним беседам у камина?

Осенью 1688 г. две французские армии напали на Пфальц и Рейнланд и прошли через эти земли с грабежами и пожарами. Людовик XIV, уже в 1679 г. отхвативший Эльзас и Лотарингию, в 1681 г., нарушив мир, напал на имперский город Страсбург и сделал его своим. Он учел затруднительное положение императора Леопольда, с 1683 г. едва сдерживавшего натиск орд турецкого султана, дошедших до ворот Вены. Впервые за всю историю Германии перед ней встала проблема войны на два фронта, впервые ей приходилось вести борьбу, оказавшись между Западом и Востоком (и это положение стало ее участью на следующие двести пятьдесят лет).

Уже сорок лет, с Вестфальского мира 1648 г., немецкий рейх — лишь призрак самого себя: безвластный, бессильный, расчлененный. Курфюрст Баварии, например, открыто симпатизирует французам. Но вот по Германии прокатился крик ужаса: стало известно, какие жестокости творили французы на немецкой земле. Под началом генералов Меласа и Лувуа они прилагают все усилия к тому, чтобы превратить Рейн-Пфальц и даже всю юго-западную Германию в пустыню. Это подлинное варварство. Славные имперские города Вормс и Шпейер стали грудами щебня, весной 1689 г. французские вояки взорвали гейдельбергский дворец (и создали — нечаянно, разумеется, — аттракцион для туристов на ближайшие двести лет).

В мае того же года бранденбургские отряды спешно выступили на помощь императору, освободив в июне город Кайзерсверт. Затем. 16-тысячный отряд бранденбуржцев окружил хорошо укрепленный Бонн, занятый восемью тысячами французов. 24 июня начался обстрел города из 161 орудия. Обстрел длился четыре дня и четыре ночи и превратил город в руины. 12 октября, после упорного сопротивления, французские оккупанты вынуждены были сдать Бонн бранденбургжцам.

Через несколько дней герольды прискакали в Берлин и огласили радостное известие: «Бранденбуржцы взяли Бонн!» Берлинцы праздновали победу, а во дворце у окна стояла юная принцесса Софья Шарлотта. Она показывала народу своего четырнадцатимесячного сына.

Но вскоре стало известно, что французский маршал де Крекю, чей корпус разграбил и сжег Вормс, ознакомил офицеров с планом по уничтожению в Германии еще 1200 городов и сел. 21 октября правительство курфюрста издало в Берлине торжественное объявление германского императора, где говорилось на тогдашнем косном и педантичном языке:

«Дошло до нас, что Франция учинила в Священной Римской империи, возлюбленном Отечестве германской нации, дела столь мерзкие и лютые, о которых не слыхивали в войны языческие и турецкие, не говоря уж про христианские; оказалось, что Франция хочет не только поработить германскую нацию, но и пожрать ее без остатка. Опустели города наши древние Шпейер, Вормс, Мангейм, Оффенбург и прочие, где в неслыханном буйстве не только сожгли и разграбили дома, но осквернили могилы, не пощадив прах императоров и королей, издревле упокоенных, а в Божьих обителях не оставили камня на камне…»