Фридрих Великий - [96]
В конце декабря 1749 года он получил от короля длинное и вежливое письмо, в котором тот выражал надежду, что Вольтер приедет в Берлин в течение будущего года, затем последовало другое, содержавшее восемьдесят четыре строки королевских стихов. Вольтер был в восторге. Потребовалось время, чтобы урегулировать дела во Франции, но уже в июне 1750 года он отправился в Пруссию. Его решение прохладно встретили при французском дворе, а Людовик XV отвернулся от него. В Париже уже не надеялись, как когда-то, что обласканный королем Пруссии Вольюр сможет влиять на политику в полезном для Франции направлении.
В их отношениях появился холодок. Вольтеру более, чем прежде, требовались деньги; кардинал Флери, нуждавшийся в его услугах, умер. Фридрих казался вежливым, но гораздо более уверенным в литературных вопросах, в которых раньше признавал себя учеником. Он очень чувствительно относился к оценкам своих сочинений, особенно стихотворных. Его пугала мысль, что произведения попадут не в те руки. Когда Валори попросил подарить ему написанную королем поэму, о которой он слышал и хотел послать Людовику XV, Фридрих вежливо отклонил просьбу, сказав, что питает к Людовику XV самые добрые чувства, но книга может попасть к теологам, политикам, суровым критикам! Тогда насколько нелепо все может обернуться! Король — и пишет поэму шестистопным стихом, открывает рай и ругает землю! Немец — и пытается рифмовать по-французски! Щепетильность Фридриха в отношении своего положения и репутации — как и щепетильность Вольтера — вполне понятна.
Вольтер добрался до Берлина 10 июля 1750 года и в тот же день отправился в Потсдам, где ему передали приветственное четверостишие от Фридриха. Его племянница, молодая вдова мадам Дени, с которой он состоял в любовной связи, получила распоряжение распродать личные вещи во Франции и приехать к нему, как только сможет. Сначала все, казалось, шло прекрасно. Вильгельмина посетила в августе Берлин и была очарована Вольтером. Фридрих, тоже в августе, назначил его управляющим королевским двором. Положил жалованье в размере 20 000 франков и пообещал 4000 для мадам Дени, полагая, что она будет жить с Вольтером и присматривать за его домом. К двенадцати элегантным строкам —
были приложены ключ управляющего и крест «За заслуги».
Поначалу они поддразнивали друг друга школярскими загадками: «P/viens а Ci/sans (Viens souper à Sans Sousil)», — писал Фридрих и получал ответ: «J а Р (J’ai grand appetit!)»[151]. Не ясно, до какой степени Вольтер не понимал, насколько Фридрих скептично относится к нему. Ни его, ни короля не могла обмануть цветистость комплиментов — это было игрой, вести ее предписывали хорошие манеры. Вольтер, вероятно, полагал, что его репутация и интеллектуальное превосходство обеспечат относительную безопасность. Фридрих, любитель интриг, мастером которых был Вольтер, наслаждался натянутостью отношений, раздорами, царившими среди талантливых людей, окружавших его. Вопрос заключался в том, будет ли перейдена черта.
Вскоре это случилось. В феврале 1751 года Фридрих из Потсдама написал Вольтеру, чей дом находился в Берлине, язвительный ответ на письмо, в котором содержалась его жалоба на клевету. Королю донесли, заявлял он, что он, Вольтер, допустил финансовые нарушения. Некоторые лица в королевском окружении, недостойные своего положения, вводят его в заблуждение. Он назвал имена.
Это явилось кульминацией. А произошло вот что. Вольтер пытался заработать немного денег незаконным путем. Он попросил одного еврейского ювелира по имени Гиршель приобрести для него со скидкой несколько векселей Саксонского казначейства, подлежащих оплате по номиналу прусским подданным и таким образом гарантировавших определенную прибыль. Вольтер не являлся прусским подданным, и сделка была незаконной. В качестве оплаты он передал Гиршелю чек Парижского банка, а в залог до получения саксонских ценных бумаг принял несколько бриллиантов. Бумаги задержались и не пришли. Тогда Вольтер аннулировал чек. Гиршель потребовал вернуть бриллианты и обвинил Вольтера в подмене нескольких из них худшими но качеству камнями. Он угрожал довести дело до суда, хотя в данном случае вопрос был урегулирован. Скандал дошел до Фридриха. Возмутительность ситуации привела его в бешенство — явная уловка Вольтера, пытавшегося представить себя прусским подданным в целях мошенничества, аннулирование чека, заявление потерпевшей стороны о подмене камней — сам факт сделки и связанных с ней обвинений, ставший известным в Саксонии и Берлине, касался фаворита и доверенного лица короля. Фридрих был в ярости. Он по-прежнему считал Вольтера гением, но тот оказался жалким мошенником. И вот тогда король получил от Вольтера письмо, в котором тот жаловался, словно был пострадавшим, а не пойманным за руку виновником происшествия.
Его ответ был ледяным. Вольтер, писал он, имеет наглость указывать на то, кто должен или не должен быть доверенным слугой короля. Поступая таким образом, он мстительно возводит вину на невинных людей, против которых затаил злобу. Однако это Вольтер позволил себе финансовую нечистоплотность и оказался недостойным. Более того, самым непозволительным образом обсуждал с русским послом вопросы, которые его совершенно не касались, и намекнул при этом, что действует в соответствии с инструкциями короля. Он также вмешивается в личные дела его придворных. Фридрих заканчивает письмо словами: «Если вы способны решиться жить как философ, я буду счастлив видеть вас. Если, однако, вы предаетесь пылу ваших страстей… то не доставите мне удовольствия приездом сюда и лучше оставайтесь в Берлине».
