Фридрих Великий - [230]

«Прикройте пса, он дрожит» — таковы последние слова Фридриха, когда он проснулся в полночь 16 августа 1786 года в Сан-Суси. Пес и в самом деле дрожал; а двадцать минут третьего утра 17 августа великого короля не стало. В эту минуту часы в его музыкальной комнате остановились, и их с тех пор больше никогда не заводили. Несмотря на пожелание Фридриха, чтобы его тихо похоронили в саду Сан-Суси, наследник, Фридрих Вильгельм, распорядился о проведении грандиозных государственных похорон, и Фридриха положили рядом с отцом в маленьком склепе в гарнизонной церкви в Потсдаме. Превратности двух самых разрушительных войн в Европе, однако, изменили многое. И после временного переноса в замок Гогенцоллернов тело величайшего из королей Пруссии в 1991 году, более чем через два века было возвращено в Сан-Суси.

Фридриха часто называют человеком, сотканным из огромного числа противоречий, человеком-загадкой. После смерти короля было много споров о его заслугах и недостатках, победах и поражениях. Его прославляли и жестоко хулили. Политику и пристрастия Фридриха — политические, нравственные, военные, литературные — изучали и оспаривали, словно он был все еще жив. Конечно, он являлся воплощением целого ряда качеств, недостатков, вкусов, талантов, мнений, амбиций и предрассудков, которые зачастую кажутся несовместимыми; однако то же самое можно сказать о многих, если не обо всех, людях рассматриваемого периода истории и уж точно о тех, кто был наделен широкими и разнообразными обязанностями, состоял на государственной службе и был открыт для переменчивых ветров грандиозных событий, а также для лести и зависти современников. Фридрих не был идеальным человеческим существом, у которого все мысли и действия гармоничны и рациональны. Он обладал большим, чем у многих людей, количеством граней характера: но он — как большинство людей — был соткан из человеческих желаний, инстинктов и недостатков.

В определенной степени его величие заключалось в необычном сочетании самоанализа и решительности; и в связи с тем, что он был разговорчив и неутомимо записывал свои мысли, оба эти качества можно исследовать. Как правитель, солдат и человек Фридрих непрерывно исследовал свои мысли и побуждения и одновременно действовал на политической сцепе своего времени в яркой манере, которая часто приобретала характер доминирования. Он всегда был уверен в себе, и его неудачи на полях сражений редко становились следствием слабоволия, нерешительности или растерянности.

В поведении Фридриха заметна противоречивость, это означает, что временами его деяния не соответствовали его же идеалам. Кроме того, противоречивость личности Фридриха неизбежно усиливалась его многословностью — когда столько пишешь, она непременно выявляется; юношеский идеализм и амбиции часто усмиряются горькими уроками опыта и прагматизмом. Теория и практика не всегда совпадают. Каждый его шаг или черту характера можно описать противоположными по значению словами. Для одного толкователя это дипломатическая гибкость, для другого — нечистоплотность; для одних — милая скромность и дружелюбие, для других — неприкрытое желание добиться одобрения. Однако если не разносторонность личности Фридриха, то его реальная политика и поведение достаточно изучены, и здесь обнаруживаются целостность и последовательность и как правителя, и как полководца, и как человека. А его здравый смысл почти всегда поразителен.

В первую очередь — суверен, правитель. Истина состоит в том, что Фридрих с годами понял глубинное несоответствие между идеалами Просвещения, так его сначала восхищавшими, и жестокими реалиями политического мира, в котором ему приходилось бороться и выживать. К тому же всегда существовал конфликт, так и не разрешенный, между его верой в реальные выгоды монархической автократии и устойчивой приязнью — столь же искренней — к правам и достоинству человека, идеалам Джона Локка, которыми он увлекался в юности, к идеалам, породившим американскую конституцию, но все это было совершенно чуждо ему с точки зрения политической практики. Фридрих признавал наличие конфликта. Он изучал свои обязанности и в теории, и на практике почти с того дня, как ему было позволено читать, обладал обширными знаниями в области европейской истории: король придет к мысли, что отсутствие таких знаний — огромный минус для любого, кто стремится воздействовать на ход европейских событий. И к моменту восшествия на престол Фридрих уже выработал принципы, которым будет следовать как правитель, причем главным образом самостоятельно, — тогда ему было двадцать восемь лет.

Главные из них — автократия и терпимость. Автократия, как он считал, означает эффективность и беспристрастность. Эффективность потому, что право принятия решений принадлежит одному ответственному лицу, монарху, который может решать и действовать с подобающей неотвратимостью и властностью; беспристрастность потому, что только монарх может регулировать, используя инструмент мудрых законов, поведение одного класса людей по отношению к другому и не допускать несправедливости. Фридрих понимал, что люди могут страдать под гнетом жестоких законов, но еще большие тяготы приносит беззаконие. «Мне предоставили кусочек анархии, чтобы я его реформировал», — писал король, принимая власть над прусскими территориями в расчлененной Польше. Он ненавидел анархию. Однако автократия, по Фридриху, не означала приверженности к деспотичной и беспринципной форме власти — тоталитарной и не связанной высшими моральными нормами. Напротив, его идеалом всегда был монарх-философ Платона, управляющий посредством мудрых законов, которым он тоже подчиняется, грубыми и противоречивыми порывами подданных. Еще в меньшей степени Фридрих считал пригодной концепцию некоего мистического союза между сувереном и народом. Его автократия была прагматична.