Фридрих Великий - [110]

К тому же, еще находясь в Везеле, Фридрих решил инкогнито с двумя сопровождающими отправиться в Голландию и посетить Амстердам. На корабле, направлявшемся по каналу в Утрехт, он познакомился с попутчиком, студентом Генрихом де Каттом, планировавшим навестить одного известного профессора в университете. Фридрих сам заговорил с ним: «Как вас зовут, сударь? Проходите сюда (у Фридриха была своя каюта), здесь вам будет удобнее».

Де Катт не имел ни малейшего представления, что за человек рядом с ним, и они говорили о политике, философии, религии, ситуации в Европе. Фридрих объявил, что он изучал философию, и они обсуждали ее основные постулаты. Он сказал, что в политике разбирается меньше и пригласил де Катта заглянуть к нему в гостиницу, чтобы разделить ужин. У де Катта были другие планы, и он не смог принять приглашение. Фридрих на следующий день ранним утром уехал в Арнем. Через шесть недель де Катт получил из Потсдама письмо и только тогда узнал, кем был незнакомец, который произвел на него глубокое впечатление аргументированностью своих высказываний. Фридрих предложил ему должность при дворе, чего он не смог принять по болезни, однако в 1757 году последует повторное предложение.

В ближайшем окружении Фридриха в Берлине ожидались и другие изменения. Примерно в это же время Мопертюи с некоторым смущением вновь обратился к Фридриху за помощью. В Берлине несколько лет назад одна девица всем демонстрировала младенца и грозила конкретному господину, что объявит его отцом, если тот не заплатит. Шантаж. Теперь та же девица пыталась использовать аналогичный трюк с экс-президентом академии Мопертюи. Мопертюи был уверен, что не он отец — «Я тщательно предохранялся, как сделал бы каждый истинный муж!» — однако заплатил деньги, когда она в письменной форме признала, что это не его ребенок. Девица взяла деньги и вернулась, чтобы получить еще одно золотое яичко от курочки, которая уже заплатила восемьдесят экю. Ее арестовали и посадили в замок Шпандау, но затем освободили, и Мопертюи в панике бросился искать защиты у короля.

Фридрих немало позабавился и подтвердил освобождение девицы, однако распорядился, чтобы ее строжайшим образом наказали, если она попытается опять приставать к Мопертюи. Он позволил Мопертюи в связи с состоянием здоровья отправиться в Италию. Поездка в Голландию была для Фридриха кратким отдыхом от насущных дел по обновлению договоров и угроз европейской войны. На официальное возобновление союза, хотя и оборонительного, с Францией, которая вот-вот будет втянута в большую войну, как виделось Фридриху, решиться было непросто. 8 июня 1757 года британские военные корабли вступили в прямое огневое столкновение с французскими у берегов Америки. Кризис, который в скором времени затронет большую часть Европы, первоначально разразился на море, как это и предвидел Фридрих. Сначала французское правительство проявило сдержанность, желая взвалить всю ответственность за военные действия на Британию и надеясь, что мир еще можно сохранить. Британские корабли во французских портах пока не захватывали, как предлагали некоторые французские министры. Фридрих видел в этом робость; такое поведение скорее отдалит, чем воодушевит другие государства вроде Австрии, Швеции, Дании. Фридрих говорил о них: «Так называемые союзники Франции» — ведь ни один из них не предпринял каких-либо шагов в ее поддержку, «В нынешних обстоятельствах поведение Французского двора едва ли может быть более жалким», — написал он Михелю, своему человеку в Лондоне.

Фридрих ожидал, что в течение нескольких ближайших месяцев со стороны Руайя последуют новые попытки заставить его двинуться на Ганновер в качестве отвлекающего маневра, и он тщательно проинструктировал своего посла. Сегодняшний момент неблагоприятен для такой операции. Не могла бы Франция вместо этого заручиться поддержкой Дании? Датский суверен питает личную неприязнь к Георгу II, чье курфюршество, Ганновер, непосредственно примыкает к Голштейнской провинции датского короля. И — замечательное предложение, которое, как было изначально ясно, ни к чему не приведет, — а нельзя ли эту «funeste guerre qui selon toutes les apparences entrainera la plus grande partie de l’Europe»[181] предотвратить совместным посредничеством Фридриха и Марии Терезии? Король изложил эту идею в письме Клингграффену в Вену 2 августа, а затем — в письме своему правящему герцогу Брауншвейгскому. Брауншвейг, думал он, мог бы передать ее через своих людей при Ганноверском дворе[182] — герцог пытался заручиться поддержкой Пруссии на случай угрозы со стороны Франции, и Фридрих использовал его в качестве посредника с Лондоном. Берлин и Вена в роли миротворцев? В это не верили при дворах Европы. Но Фридриха воодушевляли мысли о том, что британское правительство встревожено отсутствием у австрийцев энтузиазма в отношении антифранцузского курса Британии, который прежде связывал воедино Британию и Австрию. Если британцы, полагал Фридрих, беспокоятся но поводу своих связей и владений в Германии и если они озабочены нежеланием их бывшего австрийского союзника вступать в войну с Францией, то не это ли шанс для сохранения мира? По крайней мере на Европейском континенте? А для короля Пруссии сыграть полезную роль в этом мирном процессе? В конце концов он имеет значительное влияние в Германии. Его армия, возможно, лучшая в Европе, стоит на границах Ганновера, вотчины короля Англии, и Богемии, богатого владения Марии Терезии. Он племянник Георга II. Его дружба и союзнические отношения с Францией, даже если они еще формально не возобновлены, являются общепризнанным фактором европейской политики.