Фридрих Великий - [105]

«Первое политическое завещание» производит большее впечатление, когда Фридрих пишет о практических правилах монархического правления в Пруссии, чем когда он занимается обзором современной ему эпохи. Его посылки слишком субъективны в условиях меняющихся обстоятельств, а многие из его прогнозов просто неверны. Однако для современного читателя многое звучит удивительно знакомо. Например, тревога за внутреннюю хрупкость Польши, ощущение ее уязвимости, которая при этом может в любое время предоставить casus belli[173]. Тут же восхищение Францией, сочетающееся с пониманием того, что Франция всегда способна использовать других в качестве заслона, оставляя себе свободу рук и скрывая намерения. Вопросительный знак поставлен против политики Британии в Европе. Еще больший вопросительный знак перед будущим России: угроза? или хаос? А главное — это понимание: Пруссия окружена непредсказуемыми силами. Здесь же глубокие афоризмы: «Не бросайся угрозами: собаки, которые лают, не кусаются»; «Политика по большей части состоит из извлечения выгод из благоприятных ситуаций, чем из работы по их предварительной подготовке».

Фридрих еще красочнее живописал бы Австрию, имей он возможность посмотреть на год вперед, а чувство окружения потенциальными противниками и недоброжелателями было бы еще более выраженным. Первые месяцы 1753 года отмечены слухами, циркулировавшими, как докладывали Фридриху, в Париже, Дрездене, Вене, Лондоне и Санкт-Петербурге: Фридрих готовится вторгнуться в Саксонию. Более того, говорили — он полагал, что в этом заслуга его дядюшки, Георга II, — что он одновременно обдумывает вторжение в Ганновер.

Фридрих изо всех сил старался опровергать эти слухи как смехотворные, но для него они были зловещими. Они усиливали в нем ощущение одиночества и недоверчивости. Он пристально следил за передвижениями войск неподалеку от его границ в Ливонии, в Богемии. Европа буквально переполнялась подозрениями. Были времена, когда намерения Пруссии вызывали лишь внутригерманский интерес. Эти времена прошли — Силезские войны и личность Фридриха все изменили. Он сделал королевство постоянным участником европейской жизни, а это предоставляло возможности и вело к неприятностям.

Для тревог у Фридриха были и другие причины. В 1753 году Венцель Антон, граф — позже принц — фон Кауниц-Рейтбург[174] становится у Марии Терезии государственным канцлером, а также ее главным политическим советником.

Кауниц, того же возраста, что и Фридрих, прежде занимал пост губернатора Австрийских Нидерландов, а затем представлял Австрию на мирных переговорах в Экс-ла-Шапелль в 1748 году. В 1750 году он был послом в Париже, где сформулировал два положения, в дальнейшем в значительной степени определивших его жизнь и карьеру. Первое — величайшей опасностью для Австрийского дома является король Пруссии. Второе — для того, чтобы противостоять Пруссии и, если будет возможно, уничтожить ее, Австрия должна вступить в союз с Францией.

Попытки создания союза с Францией на посту посла имели скромный успех. Париж был еще не готов к смене союзников, что подразумевало нахождение взаимопонимания с традиционным противником в Вене, а также разрыв договоренностей с партнером в Берлине. Но для Кауница безопасность Габсбургов означала ослабление Пруссии и возвращении Австрии Силезии. С его точки зрения, это диктовало необходимость формирования любыми средствами крупного антипрусского альянса. Кауниц воплощал в себе все, чего опасался Фридрих, он предоставил королю повод к действию. Фридрих уважал Кауница как человека выдающихся дарований.

Посланник Фридриха в Вене, Клингграффен, первое время докладывал о медоточивых речах и приятных высказываниях Кауница о Фридрихе, которые можно было услышать повсюду. Однако Фридрих скоро уяснил, что, пока такой человек является советником Марии Терезии, мир будет передышкой между войнами.

Потребовалось время, чтобы политические принципы Кауница стали реализовываться; Фридрих сначала не очень понимал, с какой гибкостью действовали противники. Он не удивился, получив в апреле 1754 года сообщения о том, что австрийский генеральный интендант обещает Марии Терезии всего за шесть недель обеспечить оснащение и сбор 50-тысячной армии в Богемии, он может выделить ей в поддержку восемь полков венгерских гусар. Была также информация о закупке артиллерийских лошадей, Фридриху сообщили цифру 1600 голов. Все происходило явно с молчаливого одобрения России. Фридрих пока не понимал, делалось ли это, чтобы произвести эффект, оказать давление или для ведения войны. В ответ он сам начал покупать лошадей и передал информацию Франции — конечно же, по-прежнему надежной союзнице в противостоянии с Австрией. Французские министры отнеслись к известиям несколько легкомысленно, и Фридрих, опасаясь прослыть паникером, заявил, что и он не очень серьезно относится к этим донесениям, но все-таки был бы благодарен, если бы Францию полученные сведения хоть немного заставили задуматься.

Французы оказались перед дилеммой. Они не хотели вступать в большую войну с Британией, но события, происходящие в Америке и Индии, подталкивали именно к этому. Франция, как и Британия, была морским государством, ее омывали Атлантический океан и Средиземное море, а также колониальной и торговой державой. Теперь Франция участвовала в частых конфликтах на морях. Они происходили под различными предлогами. Время от времени британцы захватывали французские торговые корабли. Под угрозой оказались крупные французские поселения и торговые пункты в Северной Америке й Южной Индии. На таком фоне Франция не хотела быть вовлеченной в еще одну европейскую войну — мир в Экс-ла-Шанелль завершил продолжительную войну и почти не было поводов для начала другой. Что касалось ситуации в Центральной Европе, то Франция была не более чем прежде заинтересована в целостности владений Габсбургов. Габсбурги были соперниками, конкурентами, потенциальными противниками. Гогенцоллерны до последнего времени оставались, хоть и спорадическими, но союзниками. Перед Кауницем стояла непростая задача.