Фридрих Великий - [103]

«Первое политическое завещание»[168] — большой документ. Он начинается с изложения принципов, которыми Фридрих руководствовался в управлении Пруссией. В нем были разделы, посвященные законам, финансам, механизму управления, различным людям из подвластных ему территорий. Он перечислил правила, определяющие поведение дворянства, принципы справедливости, которым должны следовать и дворяне, и крестьяне, а также обязанности и тех и других. Фридрих много писал о промышленности и местной экономике каждой провинции Пруссии. Здесь в глаза бросается явная пристрастность, хотя, видимо, и вполне объяснимая: Силезия рассматривалась, как Cette belle province — здесь было меньше, чем где-либо коронных владений, дворянство платило в казну больше, чем крестьяне. В документ включен и раздел по военным вопросам, во многом дублирующий другие произведения и инструкции, касавшиеся военного дела. Имелся также большой раздел, посвященный положению в Европе и вариантам развития международной обстановки, перед которыми оказывалась или могла оказаться Пруссия. Европейская ситуация менялась уже тогда, когда Фридрих работал над документом, и о непростых решениях, которые примерно через четыре года ему предстоит принимать, в 1752 году нельзя было даже помыслить. Тем не менее «Первое политическое завещание» во многом отражает образ его мыслей в то время.

Фридрих начинает раздел по внешней политике с Австрии. Все державы являются потенциальными противниками, но Мария Терезия — «La plus sage et la plus politique entre elles» — самый главный среди них. К ней, своему основному противнику, Фридрих относился с настороженностью и восхищением. Ее отец оставил государство в таком хаосе, что дочь оказалась в полной зависимости от английских субсидий, но теперь она без устали трудилась над тем, чтобы уменьшить эту зависимость. Ее супруг, избранный императором, был в меньшей степени, чем опа, предубежден против Пруссии, но в расчет следовало брать именно Марию Терезию.

Личное восхищение сувереном не влияло на отношение Фридриха к Австрии и австрийцам. Он знал, что Вена непримирима. Австрия является «единственной из держав, которой мы нанесли большую обиду». «Я повстречался с молодым Лобковицем, — писал король об одном подающем надежды молодом дворянине. — Он разумен, совестлив и настолько приятен, что с трудом верится, что он австриец!». Фридрих знал, «lа cour de Vienne raisonne»[169].

Король полагал, что из всех держав он мог с определенной уверенностью рассчитывать лишь на Францию. Вражда Франции с Австрией была неизменным фактором в европейских делах, а это означало, что Берлин при любых обстоятельствах должен поддерживать тесные отношения с Парижем. Трудности же существовали. Фридрих не изменил отношения к поведению французов во время недавней войны, когда, как он думал, ему пришлось принять на себя неоправданно большую часть тягот. Сказать, что прусский король не доверял Франции, значит не сказать ничего, — во внешней политике он считал доверие совершенно неуместным; но он дал беспристрастную оценку французской политике и заявил как о принципе, что, имея дело с французами, всегда необходимо быть начеку. «Цель их политики заключается в том, чтобы выдвинуть нас, союзников, как можно дальше вперед, а потом дать нам роль «derrière le rideau»[170], которая нам не подходит, но выставляет нас открытыми для возмущения со стороны других держав и отдает пашу судьбу в руки французов».

Тем не менее, видимо, для Пруссии было правильнее оставаться с Францией в близких отношениях. Они были не только двумя государствами, связанными общей враждой с Австрией, они напоминали мужчин, женатых на сестрах, — в данном случае речь идет о Силезии и Лотарингии, обе провинции раньше принадлежали империи, — и были заинтересованы в общем деле. Хотя Франция является старой монархией и самым мощным в Европе единым государством, французская корона и правительство слишком зависимы от удачи и личностного фактора, писал Фридрих. Монархи плохо образованны. Отсюда худшей для Франции перспективой может стать закат правящей династии.

В течение последних пятидесяти лет, продолжал Фридрих, движущими силами в европейских делах выступали Франция и Британия. Король Англии, Георг II, предубежден против короля Пруссии: его поведение высокомерно и неприятно, и как курфюрст Ганновера он надеется выдвинуть претензии на Мекленбург, как только‘прервется династия нынешних герцогов, и отделить его от Пруссии. При таком развитии ситуации Фридриху придется изгнать оттуда ганноверские войска и оккупировать герцогство «L’epèe à la main»[171]. Он бы не колебался — было нетрудно доказать права Пруссии, — но это не должно стать неотвратимой угрозой. Так или иначе, английские короли скорее всего будут все в меньшей степени заинтересованы в Ганновере. Невозможно с уверенностью сказать, сохранит ли Британия большое влияние в Европе. Ее уважали при Кромвеле, а после него с ней стали считаться меньше. Династический вопрос, кажется, урегулирован и перешел в плоскость по большей части религиозную — и Франция использует его просто для того, чтобы дестабилизировать обстановку в Англии. Фридрих резко отреагировал на идею о возможном приезде претендента на английскую корону из дома Стюартов в Пруссию. Ее в мае 1748 года выдвинул эмиссар якобитов Грэм. Англия и Франция соперничали на далеких океанах и континентах. Причин к тому, что эта вражда напрямую приведет к войне в Европе, не было, но они могли возникнуть.