Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге - [65]

Фрейд вспоминает, как его «поразил столь несмелый поступок большого сильного мужчины, держащего ребенка за руку». Великий карфагенский военачальник Ганнибал поклялся отцу, что будет мстить Риму. «Для меня Ганнибал и Рим символизировали, соответственно, стойко сопротивляющихся евреев и организацию Католической Церкви»[421]. Вена в те времена была по большей части католическим городом, и Фрейд, связав католичество с антисемитизмом, видел в Католической Церкви врага до конца дней.

В семнадцать лет он поступил в Венский университет. Любой подросток превыше всего жаждет стать своим для сверстников. Много десятилетий спустя Фрейд вспоминал, что, начав учиться, почувствовал себя отвергнутым. «В 1872 году, поступив в университет, я пережил большое разочарование. Прежде всего я увидел, что другие смотрят на меня свысока, как на чужого, потому что я еврей». Сперва он не чувствовал себя новым Ганнибалом, но, быть может, его серьезное решение в чем-то отражает чувства великого воина. «Я без особых сожалений смирился с тем, что меня не считают своим… Это первое впечатление от университета, тем не менее, имело одно последствие, которое позже оказалось важным. С юного возраста я знал, что значит принадлежать к оппозиции и быть под запретом со стороны “единого большинства”. Это стало основой для независимости суждений, которой я в какой-то мере обладаю»[422].

Став практикующим врачом, Фрейд пришел к стойкому убеждению, что нежелание принять психоанализ и борьба с ним во многом вызваны антисемитизмом. Он соглашался с тем, что «арийская» культура отличается от «еврейской», но при этом замечал: «Не должно быть ни арийской, ни еврейской науки. Научные выводы должны быть одинаковыми, хотя представить их можно по-разному»[423]. В то время многие говорили о том, что психоанализ – плод «венской культуры». Фрейд считал, что за этим кроется антисемитизм. В работе «К истории психоаналитического движения» он писал: «Мы все слышали о курьезной попытке представить психоанализ как продукт особой венской среды. Дескать, психоанализ, а в частности его теория, согласно которой все неврозы связаны с нарушениями сексуальной жизни, мог родиться только в таком городе, как Вена – в атмосфере чувственности и разврата, которой не встретишь в других городах, – так что его концепции просто отражают эти причудливые условия венской жизни. Не могу счесть себя патриотом города, но это представление о психоанализе всегда казалось мне нелепым – и нелепым настолько, что я, слыша осуждающее: “А, да это жители Вены”, – даже склонен видеть в этом просто эвфемизм, за которым стоит другое обвинение, о котором, правда, никто не смеет сказать открыто»[424].

В одном письме к коллеге Фрейд ясно говорит о том, что, по его убеждению, его теории отвергают именно из-за антисемитизма: «Склонен подозревать, что швейцарский антисемитизм, который щадит меня, делает вас своей мишенью и еще яростнее на вас нападает. Но думаю, что мы, евреи, если хотим устоять, должны приобрести долю мазохизма, готовность невинно страдать. Иначе ничего не получится. Будем помнить: звали бы меня Оберхубер, тогда новшества мои вызвали бы куда меньшее сопротивление, – и успокоимся на этом»[425].

Уже в 1912 году Фрейд прекрасно понимал, что сталкивается с трудностями, когда хочет убедить других в том, что психоанализ не следует считать еврейской наукой: «На данный момент самой серьезной проблемой стало то, что семиты и арийцы (или антисемиты), которых я пытался слить в единое целое на почве служения психоанализу, все время отделяются друг от друга, словно масло и вода»[426].

Немецкие врачи и другие ученые мужи отвергали учение Фрейда и потешались над ним, и это было для него источником горького разочарования. Хотя он отважно преодолевал отчаяние и продолжал работу – это входило в программу «противостояния», – он страдал из-за отвержения до самой смерти. Так, почти в восемьдесят он писал: «Но для той степени высокомерия и бессовестного пренебрежения логикой, для грубости и безвкусицы нападок извинения нет»[427].

В статье «Анализ фобии пятилетнего мальчика» Фрейд дает психоаналитическое истолкование антисемитизму: «Комплекс кастрации – глубинный бессознательный корень антисемитизма, ибо еще в детской мальчики часто слышат, что у евреев от пениса что-то отрезают (кусочек пениса, как они думают), и это дает им право презирать евреев»[428].

В последние годы жизни в работе «Моисей и монотеизм» он дает этому дополнительное объяснение, отмечая, что у «феномена, который так сильно проявляется и так устойчив», должна быть не одна причина. Он пытается их анализировать. Евреи, говорит он, «это меньшинства, живущие среди других народов», тогда как «коллективное бессознательное требует враждебно относиться к какому-либо меньшинству, а малочисленность такого исключенного меньшинства усугубляет его угнетенное положение»[429].

Есть и другая причина: «Они [евреи] преодолевают любой гнет, самые яростные гонения не привели к их истреблению, даже наоборот, они занимают сильные позиции в коммерческой сфере, а когда это им позволяют, вносят ценные вклады в любую форму культурной деятельности».